Превед победителю - [17]

— Боюсь, он может меня избить… — задумчиво произнесла Анжела. — Я поставлю его перед фактом. Пока поживу у мамы. Может быть, — она странно улыбнулась, — прямо сейчас… позвонишь?..

— Зачем? — удивился Коля.

— Ну… Если она не поверит, дашь мне трубку.

Эта затея не слишком ему понравилась.

Звонить с такого рода разговором было совсем подло. С хихикающей девкой за плечом беседовать с беременной женой о разводе.

«Почему, собственно, о разводе? — вдруг мелькнула мыслишка. — Вдруг ей важно, чтобы ребенок родился законным? Зачем же сразу разводиться? Разводиться и жениться — это как-то совсем несолидно, по-идиотски, можно сказать. Можно с Анжелкой и так пожить, ей вроде без разницы…»

— Я есть хочу, — пожаловалась Анжела.

— Ну, пойдем тогда! — Окрепнув в мысленном подончестве, Коля Кульберг почувствовал себя необычайно хорошо.

— Там есть вроде беляши, — она весело подпрыгнула и обняла Колю за шею, — ты любишь беляши?

— Я обожаю! — усмехнувшись, он поцеловал ее в волосы.

Они съели небольшой тазик беляшей, макая их в сметану, угостили кошку, посмотрели порнографический фильм под названием «Стюарт Литтл» и стали совокупляться по ходу фильма — сначала молча, затем взаимно задыхаясь, а когда глубоко внутри нее его мягкое семя стало разматываться стремительно-жидкими нитями, казалось, эти нити сшивают их воедино.

14

Воссоединенная семья обедала в саду, на даче. Под полосатым тентом был накрыт стол в псевдодеревенском стиле, по скатерти Ольга Юрьевна разбросала рябые, похожие на больные кошачьи какашки перепелиные яйца. Чуть поодаль пофыркивал мангал.

Писатель Бурков жестами опытного мага разбрызгивал над рыбой белый мускат.

Ольга Юрьевна покровительственно отслеживала его деятельность, устроившись в плетеном кресле с поролоновой накидкой. Бурков, против ожиданий, ощущал себя с женой не так уж скверно.

По первому впечатлению.

Таня не звонила. И он ей тоже не звонил. Вообще-то он и раньше не любил говорить с ней по телефону из-за чудовищного голоса.

— Рыбка супер! — обрадовал жену Бурков.

— Надеюсь, — ответила она, прикуривая сигарету.

Анжела появилась, когда рыбка, сплющенная решетками, уже покоилась на тарелках, выставив из вспоротого брюха лимонные дольки и охвостья какой-то зелени.

Бурков, стремясь загладить вину своей последней телефонии, ласково похлопал дочь по загорелой спине:

— Садись, дорогая. Вина?

— Да, да, вина, — сказала Анжела, — мам, пап, мне надо кое-что вам сказать.

Писатель Бурков угодил локтем в перепелиное яйцо, громко сказал «блядь!» и принялся счищать яичные слюни салфеткой.

— Что такое, Анжела? Ты беременна? — напряглась Ольга Юрьевна.

— Я развожусь с мужем, — ответила Анжела, проглатывая мускат.

— И почему? — подал голос Бурков.

— Я буду жить с другим, — доступно объяснила Анжела.

Некоторое время все озадаченно молчали.

— С этим Колей, что ли? — спросила Ольга Юрьевна.

— А ты в курсе, да? Да, я спрашиваю? — привычно закипятился Бурков.

Ольга Юрьевна отмахнулась от него, как от безмозглой бабочки, все время норовящей сесть на приклеенный к шляпе искусственный цветок.

— Деточка, — сказала она, — главное, чтобы он смог тебя обеспечить.

— То есть ты поощряешь? — не унимался Бурков. — Поощряешь блядство.

— Не надо ругаться, — поморщилась Ольга Юрьевна.

— А блядствовать надо?! — выкрикнул Бурков. — Сейчас — Коля, завтра — Толя, сколько еще всего этого будет, ты можешь мне ответить?!

— Ты мне сам навязал этого урода! — заявила Анжела со слезой в голосе.

— Колю? — удивился Бурков.

— Нет, не Колю! — она смерила отца презрительным взглядом. — Мужа. Я его никогда не любила.

— Ты, наверное, любила китайца, да, доченька? — Бурков вскочил и дробно забегал вокруг стола.

— Да отвяжись ты от всех со своим китайцем! — рассердилась Ольга Юрьевна.

— Ну, тебе-то и китаец был неплох! — рявкнул Бурков. — Главное любовь, доченька! — пропел он, подражая интонациям жены.

— Мы действительно любим друг друга, — с нажимом произнесла Анжела, — между прочим, он тоже женат и разводится с женой.

— Это так благородно… — сладко улыбнулась Ольга Юрьевна.

Бурков крякнул, налил себе вина.

— Делайте что хотите, — сказал он, — оставьте только в покое.

— Все совершают ошибки. — Ольга Юрьевна многозначительно на него посмотрела. — Надо что-то решать с квартирой. Пока поживешь у нас, — продолжала она, — познакомишь с новым мужем, а ты, Леша, мне кажется, как настоящий отец должен договориться с этим, я уже забыла, как его зовут, и предложить ему деньги, чтобы квартира осталась Анжеле.

— Чего-о-о? — вытаращил глаза Бурков. — Я должен? А вот это ты видела, а?! — Он сложил из пальцев широко известную комбинацию и помахал перед лицом жены. — Я в этом дерьме не участвую.

— «Это дерьмо», — холодно сказала Ольга Юрьевна, — счастье твоей единственной дочери. Выпей-ка, Леша. — Она подвинула Буркову стакан.

В продолжение обеда писатель Бурков молчал, искривляясь гримасами ненависти, нарочито пачкая и плюясь костями, съел рыбу, также нарочно смахнул на садовую плитку десяток перепелиных яиц и, в конце концов, напился.

Ольга Юрьевна беседовала с дочкой, изображая ужас от бурковского поведения.

— И какая у тебя теперь будет фамилия? — донеслось до Буркова.