Преступный маскарад - [22]

— О чем ты?

Не отвечая ей, он продолжал:

— Первое, что должно было меня насторожить, — это собака. Дьюк терпеть не мог Маргарет.

Страх кинжалом вонзился в сердце Эдит.

— Потом курение… Мэгги не выносила даже запаха табачного дыма. Ее сразу начинало тошнить. — Он заговорил громче и увереннее. — Холодность, бесконечные отговорки и увертки, тоска по умершему мужу… Все это так непохоже на Маргарет. И все же я дал себя обмануть. Я бы и до сих пор оставался в неведении, если бы… не постель. — Он повернулся к Эдит и усмехнулся, увидев ее испуганное лицо. — Надо отдать тебе должное: у тебя темперамент Мэгги. Я бы нипочем не догадался, но ты сделала одну ошибку. Никогда, ни за что на свете Мэгги не крикнула бы в порыве страсти: «Я люблю тебя, Фрэнк».

Эдит смотрела на него расширенными от ужаса глазами. Она ничего не чувствовала и только пыталась осознать размеры обрушившейся на нее катастрофы. Значит, она разоблачена. Тони обо всем догадался. Кто следующий? Какие еще ошибки ей суждено совершить, и какая из них окажется роковой?

Или она уже сделала ошибку, поддавшись животному обаянию Тони? Знала ведь, что поступает глупо, безрассудно, и все же не удержалась от искушения. Тони так умело воспользовался своим мускулистым телом, что она не устояла, забыв об осторожности, и на несколько блаженных минут освободилась от постоянного страха, забыла обо всем, предавшись страсти, которую испытала только раз в жизни, много лет назад. Она воображала себя Маргарет, которая самозабвенно отдается своему любовнику, но в действительности оставалась самой собой. Маргарет не любила Фрэнка. Только для Эдит Фрэнк был единственным мужчиной, которого она могла любить. И не важно, кто держал ее в объятиях.

Тони вскочил с постели и заходил по комнате, продолжая разговор с самим собой.

— Теперь моя глупая голова начинает соображать, — рассуждал он. — Сестра Мэгги не совершала самоубийства в день похорон Фрэнка. Она — ее звали Эдит? — убила Маргарет и выдала ее за себя. Потом переехала в особняк де Лорка и зажила как Крез. Ловко придумано, просто изумительно!

Эдит лихорадочно искала выход. До сих пор она справлялась со всеми испытаниями, выпадавшими на ее долю. Что можно сделать на этот раз? В дальнем уголке сознания на минуту возникла леденящая душу мысль — а что если убить Тони? — но Эдит тут же отогнала ее. Она считала себя неспособной на убийство. Она уже давно не верила, что убила Маргарет.

Так ничего и не придумав, она спросила:

— И что ты собираешься делать?

— Делать? А зачем? Самое изумительное во всем этом как раз то, что мне не надо ничего делать! Ни-че-го! Я собираюсь наслаждаться жизнью вместе с тобой, дорогая.

— Я не выйду за тебя замуж, Тони, — ровным голосом сказала Эдит.

— А кто говорит о замужестве? Не будь такой старомодной… Эди? Мне теперь тебя так называть? Нет, пожалуй, это не годится, не хватало еще проговориться как-нибудь в присутствии твоего старого дружка сержанта Хобсона. Как ты считаешь?

— Чего ты хочешь?

— Чтобы все продолжалось, как раньше, с той разницей, что теперь я не удовлетворюсь жалкими подачками, которые кидала мне Маргарет — запонки, свитера, оплата квартиры. Нет, теперь я заживу на широкую ногу. Для начала ты купишь мне «мазерати», на который я давно глаз положил. Четырнадцать тысяч долларов, плюс страховка и регистрация.

— Я вступлю в права наследства только через год. Пока мне выдают три тысячи в месяц.

— Ты забыла о сокровищах де Лорка. Все эти бриллианты, изумруды и жемчуга прекрасно смотрелись на Мэгги. Хватит болтать, крошка. Давай сюда шифр. Сейчас я буду тебя грабить.

20

Неделя выдалась очень тяжелая. Джим Хобсон обрадовался возможности немного отдохнуть и растянуться на жестком диване в отделе по расследованию краж. В последнее время он работал на износ, не отказывался ни от каких заданий и охотно соглашался на дополнительные дежурства. Работа помогала ему отвлечься от тяжелых мыслей. Больше всего он боялся свободных вечеров, страшился возвращения в пустую квартиру. Не будь его ум постоянно занят, он все время думал бы об Эди.

Он живо представлял себе ее лицо, такое доброе и красивое, и с трудом подавлял желание вскочить и бежать к ней в бар, напоминая себе, что ее уже нет на свете. Потом его мысли переходили к сестре Эди, миссис де Лорка, и он пытался представить себе ее образ жизни. Ни о чем другом он думать не мог и, только с головой уходя в работу, избавлялся от этого наваждения.

Зазвонил телефон. Напарник Джима Бен Ханко снял трубку.

— Ханко у телефона. Ограбление? Да, сэр… понятно… Как он выглядел?.. Он назвался?.. Ага, Тони Коллинз…

Джим выпрямился и спросил:

— Что там насчет Коллинза?

Бен знаком попросил его помолчать.

— У вас есть его адрес?.. Что вы ему сказали?.. Да, вы правильно поступили. Спасибо за звонок. Мы займемся этим. Ничего не предпринимайте, пока мы не свяжемся с вами.

Бен повесил трубку. Джим сгорал от нетерпения:

— В чем дело?

— Парень по имени Тони Коллинз, представительный, хорошо одетый, вошел в дорогой ювелирный магазин на Беверли-Хиллз и хотел продать кое-какие украшения, ранее купленные в этом магазине. Очень ценные вещи — бриллианты, жемчуга. Звонил владелец магазина. Он подтвердил, что вещи действительно были куплены в его магазине, и сказал, что Коллинз не скрывал, от кого получил их. От миссис де Лорка.