Преступники-сыщики - [7]

– А если нет, сеньорита, что тогда? Стал бы я сидеть здесь с вами и вести светскую беседу? И разве не могли бы вас однажды утром выловить из Темзы где-нибудь в районе Лаймхауза холодной и липкой, а потом положить на стол в морге, пока коллегия присяжных при коронере[6] не вынесла бы вердикт «обнаружена утонувшей»?

Он заметил, как кровь отхлынула от ее лица, а в глазах появился страх.

– Вы бы лучше грозили Ивану, – начала было она.

– Я отправлю ему каблограмму[7], тем более что живет он не в Ленинграде, а в Берлине под фамилией Петерсон – на Мартин Лютерштрассе, номер 904. Ах, насколько было бы проще, если б мы не встали на путь исправления! Труп в сточной канаве и полицейский, обыскивающий карманы жертвы с намерением идентифицировать личность…

Женщина поспешно поднялась со скамьи; в лице у нее не было ни кровинки.

– Мне это не интересно, – заявила она и, развернувшись, торопливо зашагала прочь.

Леон не стал следовать за ней. Но через два дня после этой встречи пришло письмо. Многие писали в контору «Благочестивых», одни – с намерением оскорбить, другие – от нечего делать. Между тем время от времени в ворохе утренней корреспонденции удавалось выловить какое-нибудь славное маленькое дельце. Но письмо в обтрепанном, измятом конверте с сальными отпечатками пальцев выглядело вполне достойным той суммы, в которую его оценил почтальон, – оно пришло вообще без марки. На нем значился адрес:

«Четверо Благочестивых», Керзон-стрит, Мейфэр,

Вест-Энд, Лондон.

Писал человек явно неграмотный, и вот о чем именно:

Уважаемый сэр!

Говорят, вы занимаетесь загадками – что ж, вот для вас очередная. Я был напарником котельщика в Холлингсесе, но теперь не работаю. Однажды в воскресенье меня сфотографировала какая-то иноземная дамочка. Она подошла ко мне с фотоаппаратом и сделала фотоснимок. В парке было полно народу, но она сфотографировала только меня. Потом спросила у меня имя, адрес и еще, не знаю ли я какого-нибудь священника. А когда я ответил, что знаю, она записала имя преподобного Дж. Крюи, а затем сказала, что пришлет мне снимок. Уважаемый сэр, она не прислала мне фото, а попросила присоединиться к организации «Счастливые Путники», чтобы поехать в Швейцарию, Рим и куда-то там еще, причем бесплатно, дескать, потраченное время будет оплачено (десять фунтов) и тому подобное, если все сделаю правильно. В общем, уважаемый сэр, я приготовился, она дала мне десятку, билеты и сказала, что я должен ехать в Девоншир. Не то чтобы я возражал, но вот в чем загвоздка, уважаемый сэр: я только что встретил одного джентльмена из Лидса, которого тоже сфотографировали, он присоединился к «Счастливым Путникам» и теперь направляется в Корнуолл, а та самая леди, которая его сфотографировала, тоже спросила у него, не знает ли он какого-нибудь священника, и записала, как того зовут. И вот что меня волнует: а не связано ли это как-то с религией? Искренне ваш, Т. Барджер.

Джордж Манфред прочел безграмотное и небрежно нацарапанное послание, после чего перебросил его через стол Леону Гонсалесу.

– Разгадай-ка для меня эту загадку, Леон, – сказал он.

Гонсалес прочел письмо и нахмурился.

– «Счастливые Путники», да? Странно.

Письмо отправилось к Раймонду, который принялся изучать его с невозмутимым выражением лица.

– Ну, Раймонд? – поторопил его Леон, у которого загорелись глаза.

– Думаю, что да, – отозвался Раймонд и медленно кивнул.

– Может, вы все-таки посвятите меня в свою «тайну»? – осведомился Манфред.

Леон усмехнулся.

– Здесь нет никакой тайны, мой дорогой Джордж. Я намерен встретиться с этим Т. Барджером, которого, несомненно, зовут Томас, и узнаю у него некоторые подробности, например, цвет его глаз и размер вознаграждения, полагающегося ему от министра иностранных дел.

– Сплошные загадки, – проворчал Джордж Манфред, потягивая кофе, хотя, говоря по правде, это дело уже не представляло для него тайны. Упоминание министра иностранных дел объясняло решительно все.

– Что касается леди, – начал было Леон и кивнул головой.

Его большой «бентли» произвел некоторый фурор на улице, где проживал Т. Барджер. Она располагалась неподалеку от Ист-Индских доков, а сам Т. Барджер – коего, на удивление, звали Теофил, – оказался высоким смуглым мужчиной лет тридцати с маленькими темными усиками и косматыми черными бровями. Он явно не терял времени даром, уже истратил некоторую часть своей «десятки» на горячительные напитки, поскольку пребывал в громогласном и самоуверенном расположении духа.

– Я уезжаю завтра, – с трудом ворочая языком, сообщил он, – в Торки… все оплачено. Поеду как богач… первым классом. А вы – один из этих «Благочестивых»?

Леон уговорил его зайти в дом.

– Нет, для меня по-прежнему остается непонятным, – заявил мистер Барджер, – зачем ей понадобилось это. «Счастливый Путник» – вот кто я такой. Она могла бы отправить меня за границу – я бы не против посмотреть на горы, однако она сказала, что, раз я не говорю по-швейцарски, то мне там ничего не светит. Но при чем тут Торки, а?

– А другой мужчина едет в Корнуолл?

Мистер Барджер взволнованно кивнул.

– А его приятель отправляется в Сомерсет. Ума не приложу, как я вообще умудрился встретиться с ним?!