Преступники-сыщики - [34]

На четвертую ночь, между часом и двумя, он сумел проникнуть в дом и бесшумно поднялся по лестнице. Дверь была заперта изнутри, но Гонсалесу удалось захватить кончик ключа узкими плоскогубцами, которые он принес с собой.

Из квартиры не донеслось ни звука, когда он отпер замок и мягко повернул ручку. Однако Леон забыл о засове.

На следующий день он пришел туда снова и осмотрел дом снаружи. Можно было, конечно, забраться в окно комнаты, но для этого ему бы понадобилась очень длинная лестница, и после недолгого совещания с Манфредом он отказался от такой идеи.

Однако Манфред высказал иное предположение:

– Почему бы не послать ему каблограмму, назначив встречу с вашей мисс Браун на вокзале Ливерпуль-стрит? Вы же знаете, как ее зовут?

Леон устало вздохнул:

– Я попытался провернуть этот трюк еще на второй день, пригласив маленького Лью Левисона, чтобы он вертанул Летеритта, едва только тот выйдет на улицу, на случай если он носит письма с собой.

– Под «вертанул» вы имеете в виду – обчистил его карманы? Я, знаете ли, не слежу за современным воровским жаргоном, – заявил Манфред. – Но в те дни, когда меня это действительно интересовало, мы говорили «жухнул».

– Ваши сведения устарели, Джордж; сейчас говорят «вертануть». Однако, разумеется, плут не пожелал выйти наружу. Если бы он задолжал за комнату, я бы подключил к этому делу брокеров; но он платит за нее вовремя. Он не нарушает закона и ведет относительно безупречный образ жизни – не считая, разумеется, того, что его можно привлечь за хранение опиума. Правда, толку от этого будет немного, поскольку полиция не горит желанием подключаться к нашей работе. – Он сокрушенно покачал головой. – Боюсь, я вынужден представить мисс Браун очень плохой отчет.

Но минуло еще несколько дней, прежде чем Леон действительно написал по оговоренному адресу, который, как он и подозревал, оказался лишь пересылочным ящиком в писчебумажном магазине, куда приходили письма до востребования.

Неделей позже суперинтендант[12] Медоуз, друживший с нашей троицей, явился получить консультацию у Манфреда по поводу фальшивого испанского паспорта, и, поскольку Манфред был настоящим экспертом в том, что касалось подделки документов, к тому же неистощимым кладезем историй об испанских преступниках, совещание затянулось далеко за полночь.

Леон, решив размяться, проводил Медоуза до Риджент-стрит, и вскоре разговор у них зашел о мистере Джоне Летеритте.

– О да, я хорошо его знаю. Два года назад я арестовал его по обвинению в мошенничестве, и он получил восемнадцать месяцев на выездной сессии Лондонского уголовного суда. Этот малый – настоящая паршивая овца, да к тому же еще и стукач. Это ведь он сдал Джо Бенталла, самого ловкого домушника нынешнего века. Джо получил десять лет, и я не хотел бы оказаться на месте этого парня, когда он выйдет на свободу!

Леон, вдруг заинтересовавшись отсидкой Летеритта, задал своему собеседнику один вопрос, а когда тот ответил, то сначала застыл на месте как громом пораженный, а потом согнулся пополам от беззвучного хохота.

– Не вижу здесь ничего смешного.

– Зато я вижу, – фыркнул Леон. – Каким же дураком я был! А ведь еще думал, будто разобрался в этом деле!

– Этот Летеритт вам для чего-нибудь нужен? Я знаю, где он обитает, – сказал Медоуз.

Но Леон лишь покачал головой в ответ.

– Нет, он мне не нужен, но мне бы очень хотелось провести минут десять в его комнате.

Медоуз моментально стал серьезным.

– Он-таки занялся шантажом, да? Я все думал, откуда же он берет деньги.

Однако Леон не стал просвещать его. Вернувшись на Керзон-стрит, он начал искать похожие дела, после чего самым тщательным образом принялся изучать топографическую карту шести графств, окружающих Лондон. Гонсалес последним лег в постель и первым проснулся, поскольку спал в передней части дома и услышал стук в дверь.

На улице шел сильный дождь, Леон поднял раму и выглянул наружу; ему показалось, будто в предрассветных сумерках он узнал суперинтенданта Медоуза. Мгновением позже он убедился, что зрение не обмануло его.

– Вы не могли бы спуститься? Мне нужно поговорить с вами.

Гонсалес накинул на себя домашний халат, сбежал вниз и отворил суперинтенданту дверь.

– Помните, давеча ночью мы с вами говорили о Летеритте? – спросил Медоуз, когда Леон пригласил его в небольшую приемную.

Голос полицейского начальника прозвучал явно недружелюбно, и он пристально всматривался в Леона.

– Да, помню.

– Вы, случайно, никуда не выходили минувшей ночью?

– Нет. А почему вы спрашиваете об этом?

И вновь он удостоился подозрительного взгляда.

– Потому что в половину второго ночи Летеритт был убит, а его комната подверглась тщательному обыску.

Леон во все глаза уставился на суперинтенданта.

– Убит? А вы уже взяли убийцу? – спросил он наконец.

– Нет, но возьмем непременно. Констебль видел, как он спускался по водосточной трубе. Очевидно, он проник в комнату Летеритта через окно, и тогда полиция решила обыскать весь дом. Им пришлось выломать дверь в комнату Летеритта, которого они и обнаружили мертвым в постели. По мнению судмедэксперта, его ударили фомкой по голове, и, хотя в обычных условиях подобная травма не могла привести к смерти, при его состоянии здоровья этого оказалось более чем достаточно. Констебль попытался догнать взломщика, но тому удалось затеряться в одном из маленьких переулков, коими изобилует эта часть города. Позже его заметил полисмен на Флит-стрит, когда преступник сидел за рулем небольшого авто, номерной знак которого был заляпан грязью.