Преступник номер один. Нацистский режим и его фюрер - [55]
В эти дни одновременно с обращениями к президенту шли лихорадочные переговоры и переписка между самими промышленниками. Знаменательно, что на частных письмах стоял гриф «Секретно». Вот что писал, например, один из монополистов Шольц другому — Брехту 26 ноября 1932 года: «Почти вся промышленность желает призвать Гитлера, безразлично, на каких условиях. Если еще несколько недель назад они (промышленники. — Авт.) с восторгом поддерживали Папена, то теперь они пришли к заключению, что было бы крупнейшей ошибкой, если бы даже, несмотря на серьезные причины, Гитлеру не поручили сформировать правительство».
Как тут было нацистскому фюреру не повторять: «Все или ничего!», ведь он знал, что большая игра близится к концу и что фаворитом будет именно он.
В последних числах ноября окончательно переметнулся на сторону Гитлера и бывший канцлер Папен, отказавшись от собственных притязаний на канцлерский пост. Теперь интриги, которые он вел, были направлены на скорейшую передачу власти Гитлеру. Учитывая личные связи с Гинденбургом, Папену было поручено выяснить «настроение старого господина и наилучшие способы преодолеть его продолжающееся до сих пор сопротивление» из письма Кепплера Шредеру. В том же письме, датированном 19 декабря 1932 года, Кепплер подготовлял встречу Шредера с Гитлером для последних переговоров. «Если Вы будете в своем доме в Кельне, — писал Кепплер, главный тайный импресарио Гитлера, Шредеру, — что было бы желательно, то надо подгадать время встречи таким образом, чтобы фюрер мог прибыть к Вам и отбыть в темноте. Хорошо было бы передать в Мюнхен (в «коричневый дом». — Авт.) подробное описание дороги к Вашему дому, ибо совершенно необходимо, чтобы о встрече не стало известно непосвященным». В конце письма говорилось: «Надо пустить в ход все рычаги, чтобы заставить старого господина принять единственно правильное решение…» И далее: «Господин фон Папен окажет величайшую услугу немецкому народу, если сумеет добиться соответствующего решения старого господина».
Даже тон переписки показывает, что мы имеем дело с самым настоящим заговором — заговором промышленной, финансовой и аграрной верхушки Германии. (Письма к Гинденбургу подписывали также крупнейшие аграрии).
Встреча Гитлера со Шредером состоялась в доме последнего 14 января 1933 года, т. е. за 16 дней до того, как нацистам передали власть. Гитлер прибыл на виллу Шредера в сопровождении Гессе и Гиммлера. Но пустили в кабинет Шредера только фюрера. Кроме Шредера, в переговорах участвовали Папен и Кепплер. На этих переговорах была окончательно решена судьба правительства. Программа Гитлера была одобрена Шредером.
На следующий день Папен объехал ряд крупных промышленников и проинформировал их об итогах встречи. Гитлер встретился с Кирдорфом и Тиссеном. На счет нацистов в банке Штейна в Кельне был переведен один миллион марок, видимо, на «мелкие расходы» перед решающим часом…
Чтобы максимально ускорить события и попугать Гинденбурга, Папен распустил слух о том, что Шлейхер хочет удалить Гинденбурга с помощью рейхсвера (совет пригрозить Гинденбургу удалением был высказан уже в декабрьском письме Кепплера Шредеру). Эта мелкая интрига в сочетании с тем, что, как мы уже говорили выше, президент боялся разоблачений в связи с помощью остэльбским юнкерам («восточной помощью»), окончательно парализовала Гинденбурга.
«Все шло на поразительно примитивном и низком уровне!» — восклицает историк Эберхард Чихон в своей книге «Кто способствовал приходу Гитлера к власти».
30 января крупнейшие представители промышленного и финансового капитала Германии лично явились, чтобы приветствовать своего нового канцлера. Среди них были и Крупп, и Бош, не говоря уже о Шахте, Тиссене, Кепплере.
В 1945 году, находясь в заключении, «пушечный король» Крупп с циничной откровенностью ответил на вопрос корреспондента, почему он и его коллеги поддержали Гитлера в тридцатых годах. «Экономика нуждается в спокойном поступательном развитии, — сказал Крупп, — В результате борьбы между многими немецкими партиями и силами беспорядка (читай: рабочего движения. — Авт.) не существовало возможности для производительной деятельности. Мы — члены семьи Крупп — не идеалисты, а реалисты… у нас создалось впечатление, что Гитлер обеспечит нам необходимое, здоровое развитие. И он действительно сделал это… Нам было необходимо суровое, крепкое руководство». В комментариях это заявление не нуждается. Его прокомментировала сама история, показав, какое «здоровое развитие» было обеспечено Германии и ее экономике.
Пожалуй, еще более откровенно выразил отношение промышленников к Гитлеру в тридцатых годах Вальтер Функ, будущий фашистский министр экономики. На Нюрнбергском процессе Функ показал: «Мои друзья из промышленности были в те дни (речь идет о начале тридцатых годов. — Авт.) убеждены, что НСДАП в не очень далеком будущем придет к власти, должна будет прийти, чтобы предотвратить коммунизм и гражданскую войну».
Примерно то же показал на допросе в июле 1947 года и кельнский банкир Шредер. «Всеобщее стремление ведущих лиц промышленности заключалось в том, — заявил Шредер, — чтобы к власти в Германии пришел сильный фюрер, который мог бы образовать сильное и стабильное правительство. Когда НСДАП 5 ноября 1932 года потерпела свое первое поражение и стало ясно, что ее звезда начала клониться к закату, поддержка со стороны промышленников стала особенно настоятельной, все они были связаны страхом перед большевизмом и надеждой на то, что национал-социалисты — коль скоро они придут к власти — установят в Германии прочный политический и экономический фундамент». И далее в показаниях Шредера следуют особенно зловещие фразы: «Надо упомянуть в этой связи, что Гитлер проектировал увеличить немецкий вермахт с 100 000 до 300 000 человек». «Было широко известно, что одним из важнейших программных пунктов Гитлера был разрыв Версальского договора и возрождение сильной Германии как в военном, так и в экономическом отношениях».
