Преступник номер один. Нацистский режим и его фюрер - [19]

Плацы для парадов в Нюрнберге были весьма внушительны — на одном из них собиралось 120 тысяч человек, на другом, тек называемом Цеппелиновом поле, — 140 тысяч участников и 100 тысяч зрителей. Нацисты имели также в своем распоряжении огромные залы.

Собственно, заседания нюрнбергских съездов состояли в том, что отдельные партийные чиновники и представители местных организаций прочитывали заранее составленные «рапорты». Но гвоздем программы были парады: различные нацистские организации проходили церемониальным маршем перед трибунами, на которых стойл фюрер и его ближайшее окружение. Каждый день в Нюрнберге проводился парад: шли то так называемые «политические руководители» партии, то представители «Трудового фронта», то юноши и девушки из гитлерюгенда — фашистской молодежной организации и из «Союза девушек-нацисток», то, наконец, военные части. В среднем мимо трибун проходило после 1933 года около миллиона человек, собранных со всей страны. А в первое время, когда о таких цифрах нацисты не могли и мечтать, они попросту блефовали — прогоняли отдельные организации по нескольку раз.

Все было продумано до мельчайших деталей, каждое движение тщательно разучено и отрепетировано, все заранее сконструировано, рассчитано…

Съезд был своего рода символом «третьей империи»: здесь не размышляли, не спорили, тут только внимательно слушали, приветствовали, маршировали, пели, стояли по стойке «смирно», кричали «Хайль!». «Человек растворялся в толпе, отдельного индивидуума больше не существовало…» — заметил западногерманский историк Хайбер, очень убедительно описавший нюрнбергские мистерии.

Большое внимание нецисты уделяли и, так сказать, теории пропаганды.

В «Майн кампф» Гитлер с редким цинизмом и беззастенчивостью изложил некоторые рецепты обращения с «массой». Не следует думать, однако, что причина сего — чистосердечие или наивность Гитлера. Цинизм — это тоже своего рода пропаганда. Кроме того, Гитлер в «Майн кампф» не открыл и десятой доли своих пропагандистских секретов.

Что же говорится в «Майн кампф» о пропаганде, о методах вербовки сторонников нацистской партии?

Прежде всего Гитлер признает, что вся его тактика построена на использовании слабости людей. Массу он характеризует следующим образом: «Широкие массы состоят отнюдь не из одних профессоров и дипломатов, и те незначительные отвлеченные знания, которыми они (массы. — Авт.) обладают, направляют их скорее в сферу чувств. Их положительные и отрицательные эмоции, обусловленные чувством, являются благодаря этому необычайно стойкими. Веру труднее поколебать, нежели знание, любовь меньше подвержена переменам, нежели уважение, ненависть более длительна, нежели неприязнь; движущей силой всех гигантских переворотов являлись не научные открытия — они не воодушевляли массы, — а овладевавший массами фанатизм и иногда также подстегивавшая их истерия…» И далее: ключ к овладению массами лежит «не в объективности, стало быть, не в слабости, а в золе и в силе». Гитлер неоднократно сравнивал толпу с женщиной, которая-де «любит повелителя больше, чем просителя».

Итак, фанатизм, истерия, явная «необъективность» — вот что может увлечь мещанскую, обывательскую массу, которая в глубине души мечтает о «повелителе»… Как ни убога эта «теория», но именно она была одной из движущих сил фашизма в Германии, рассчитанная на одурачивание широких слоев немецкого народа.

В «Майн кампф» даются также некоторые совершенно конкретные советы по части пропаганды. «Восприимчивость масс, — заявлял Гитлер, — очень ограничена, понимание — незначительно, зато забывчивость велика». Из этого Гитлер делал вывод: «Только того, кто будет повторять тысячи раз простейшие понятия, масса захочет запомнить». А вот вторая рекомендация фюрера: «Если уж врать, то врать беззастенчиво; крупной лжи поверят скорей, чем мелкой… Люди и сами иногда лгут в мелочах, но чересчур большой лжи они стыдятся. Поэтому им не придет в голову, что их так нагло обманывают».

Общеизвестно, что Гитлеру, а также другим нацистским фюрерам — Геббельсу, Герингу и т. д. — удавалось доводить собравшихся до исступления. Этому способствовали те пропагандистские приемы, о которых мы писали выше, вернее даже не пропагандистские приемы, а разработанная до мельчайших деталей технология психологического воздействия на толпу. И здесь мы, на наш взгляд, подходим к весьма существенному моменту, определявшему фашистскую пропаганду. Пропаганда эта была пропагандой человеконенавистничества, пропагандой ненависти; нацисты всегда находили объекты для подстрекательства, находили врагов, повинных якобы в тех или иных неудачах немецкого мелкого бюргера. Как остроумно заметил западногерманский писатель Кристиан Гейслер, они даже «нумеровали своих врагов». Врагом № 1 для них были прежде всего коммунисты, затем представители «низших рас», особенно те народы, на которые Гитлер готовился напасть. Но кроме врага № 1, существовало еще и множество других врагов — «шептуны», «шпионы», «нытики», «нигилисты» и т. д.

И наконец, важнейшей составной частью фашистской пропаганды была тактика устрашения. Уже на ранних этапах Гитлер использовал насилие и террор как важное оружие. С помощью террора он внушал обывателю мысль о силе нацистов и необходимости послушания, запугивал малодушных, воодушевлял громил…