Преступник и преступление на страницах художественной литературы - [41]

— Больно прыток, — с худо скрытою злостью прошипел Гречка, отстраняя прочь от тела руку блаженного, из боязни, чтобы тот первый не нашел как-нибудь заветного рубля, — больно прыток!.. Исперва надо надругательство какое над ней сотворить, а потом уж деньги-то сами объявятся.

— Ну, какого там еще надругательства? — шепотом огрызнулся Фомушка. — Дал ей тумака доброго и вся недолга! Вот-те и надругательство будет.

— Приподыми-ка ее! — приказал Гречка тоном, не допускавшим прикословья.

<…> Глаза его (Гречки. — Л.К.) налились кровью, грудь высоко и тяжело вздымалась, а лицо было бледно почти так же, как лицо покойницы. Закусив губу и задержав дыхание, он сильно сквозь зубы тихо простонал блаженному: «Держи!» — и, сильно развернувшись, с ругательством наотмашь ударил ее в грудь ладонью. В эту минуту раздался короткий и слабый крик женщины.

Гробокопатели шарахнулись в сторону — и труп упал навзничь, но в ту же минуту, с усилием и очень слабым стоном, в гробу поднялась и села в прежнее положение живая женщина.

Фомушка с Гречкой, не слыша ног под собой от великого ужаса, инстинктивно упали на корячки и поползли, не смея обернуться на раскрытую могилу и не в силах будучи закричать, потому что от леденящего страха мгновенно потерялся голос…[187]

К надругательству над телами умерших следует отнести и нанесение мертвому телу различных повреждений, отрубание рук, ног, выкалывание глаз, вырезание внутренних органов и т. п.

Примеры такого надругательства мы найдем в «Декамероне» Бокаччо и в «Илиаде» Гомера.

В одной из новелл «Декамерона» повествуется о друзьях-рыцарях — Гвардастаньо и Россильоне. Однако, как это, увы, часто бывает, Гвардастаньо страстно полюбил жену своего друга, и дама ответила ему взаимностью. К несчастью, их любовь не осталась незамеченной, и Россильоне обо всем узнал. Решив отомстить своему, теперь уже бывшему, другу, Россильоне устроил засаду и пронзил безоружного Гвардастаньо копьем. После этого ревнивый муж вскрыл ножом грудь несчастного и собственными руками вырвал сердце, которое приказал завернуть в значок копья.

Вернувшись в свой замок, Россильоне велел позвать повара и сказал ему: «Возьми это кабанье сердце и постарайся приготовить из него кушаньице <…> и когда я буду за столом, пошли его мне на серебряном блюде». Повар употребил все свое искусство и приготовил «изысканное» блюдо, которое было подано к столу.

Россильоне, однако, ел мало, а от сердца и вовсе отказался. Супруга же его, ни о чем не подозревая, съела новое блюдо с большим аппетитом. Когда обед был закончен, муж открыл ей страшную правду: она съела сердце своего возлюбленного, которое было собственноручно вырвано Россильоне из груди Гвардастаньо.

Убитая горем женщина покончила с собой, выбросившись из окна замка[188].

Не менее показательным и красноречивым является пример из «Илиады».

В жестоком поединке сошлись Ахилл и Гектор, герой Трои. Могучей рукой Ахилл поразил соперника копьем, и смертельно раненный Гектор упал на землю. Он мог лишь сказать несколько слов торжествующему Ахиллу: «Я заклинаю тебя, Ахилл, твоей жизнью и твоими родными, не отдавай моего тела на растерзание мирмидонским псам, возврати мое тело отцу и матери, за него они дадут несчетный выкуп»[189].

Мрачно смотря на него, говорил Ахиллес быстроногий:

«Тщетно ты, пес, обнимаешь мне ноги и молишь родными!

Сам я, коль слушал бы гнева, тебя растерзал бы на части,

Тело сырое твое пожирал бы я, — то ты мне сделал!

Нет, человеческий сын от твоей головы не отгонит Псов пожирающих!…

Птицы твой труп и псы мирмидонские весь растерзают![190]

Гектор умер, а его победитель созвал всех греков стать свидетелями своего торжества.

Все, изумляясь, смотрели на рост

и на образ чудесный Гектора

и приближаясь, каждый пронзал его пикой

Так говорили иные, один на другого взглянувши:

«О! несравненно теперь к осязанию мягче сей Гектор,

Нежели был, как бросал на суда пожирающий пламень!

Однако этого Ахиллу показалось мало.

<…> и на Гектора он недостойное дело замыслил:

Сам на обеих ногах проколол ему жилы сухие

Сзади от пят и до глезен и, продевши ремни к колеснице,

Тело его привязал, а главу волочиться оставил;

Стал в колесницу и, пышный доспех напоказ подымая,

Коней бичом поразил; полетели послушные кони.

Прах от влекомого вьется столпом; по земле растрепавшись,

Черные кудри крутятся; глава Приамида по праху

Бьется прекрасная прежде; а ныне врагам Олимпиец

Дал опозорить ее на родимой земле Илионской

Вся голова почернела под перстию. Мать увидала,

Рвет седые власы, дорогое с себя покрывало

Мечет далеко и горестный вопль подымает о сыне…[191]

Субъективная сторона рассматриваемого преступления характеризуется виной в форме прямого умысла: лицо сознает, что совершает надругательство над телом умершего (местом его захоронения), и желает этого. Здесь уместно привести два исторических примера, наглядно иллюстрирующих необходимость установить наличие именно прямого умысла.

Первый из них адресует нас к временам Великой французской революции и заставляет вспомнить судьбу Шарлотты Корде, заколовшей Марата. Шарлотту арестовали и вскоре казнили. Отрубленная голова ее упала в корзину гильотины. Палач Сансон достал голову и дал ей пощечину за гибель Марата. За эту пощечину Сансон был лишен своей должности. Убивать он мог (как убивали двести лет до этого палачи Парижа из династии Сансонов) — убивать, но не оскорблять