Преступления за кремлевской стеной - [69]

Такие настроения в народе, конечно, облегчили «дворцовый переворот» и даже в какой-то мере вдохновили его организаторов. Но этими людьми двигали, по моему глубокому убеждению, не высокие идеи — главными мотивами были самая банальная борьба за власть или страх потерять свое кресло, что бы ни говорили сегодня участники того сговора (в частности, охотно выступавший в последние годы в печати В. Семичастный — в момент октябрьского Пленума Председатель КГБ).

Я не располагаю никакими документальными данными о том, как было организовано смещение Хрущева (впрочем, те, кто смещал его, едва ли оставили по этому поводу много документов), но некоторые свои наблюдения помню хорошо. Я тогда работал в аппарате ЦК КПСС и видел, как около его здания, у постов на входах, в коридорах в те дни и некоторое время после них вышагивали или стояли, стреляя во все стороны глазами, незнакомые молодые люди в штатском. Опытные работники аппарата были особенно осторожны, разговаривая в служебных помещениях; даже дома, если кто-то с ними затевал серьезный разговор по телефону, тут же переводили его на футбол или погоду; если же в комнате были все «свои», делали красноречивый жест рукой в сторону потолка или телефона.

То один, то другой фрагмент происходившего выявлялся позднее — из услышанного, а в последнее время — и написанного (в частности, из воспоминаний С. Н. Хрущева и П. А. Родионова), и из этих фрагментов складывается картина заговора. Уже после октябрьского Пленума я тоже слышал рассказы о его подготовке и о том, что Брежнев отчаянно трусил, иногда чуть не до истерики. Позже я познакомился с Брежневым, не раз работал в коллективах, готовивших его выступления и отдельные партийные документы. И я еще расскажу о своих впечатлениях об этом человеке. Но в одном убежден: сам он едва ли мог быть мозгом и волей заговора. Допускаю, правда, что это была затея групповая, коллективная, и Брежнев вполне мог быть одним из трех-четырех главных организаторов. Но из всего, что я знаю и понимаю (сразу оговорюсь, что знаю и понимаю не все), следует: очень активную роль играл более волевой, более напористый Н. В. Подгорный, не мог не участвовать М. А. Суслов.

И очень видной фигурой в организации самого переворота был все-таки А. Н. Шелепин. Человек, несомненно, крайне честолюбивый, тоже волевой, с юности обученный искусству аппаратных интриг. И к тому же имевший уже свою команду, настоящее «теневое правительство» (включая и «теневое Политбюро»). Ему было легче сколотить такую команду, чем другим, только приехавшим из провинции. Занялся он этим, видимо, еще тогда, когда был первым секретарем ЦК ВЛКСМ. И все время после этого Шелепин не только сохранял прочные связи с множеством бывших комсомольских работников, получивших потом ответственные должности, но и способствовал их выдвижению и продвижению, в том числе в последние перед октябрьским Пленумом годы и месяцы, когда он курировал в качестве члена Политбюро и одного из секретарей ЦК КПСС подбор и расстановку кадров. А в качестве бывшего Председателя КГБ он позаботился о том, чтобы и там на руководящих постах иметь доверенных людей, включая своего преемника Семичастного. Не знаю, был ли Шелепин мозгом заговора (допускаю, что — вместе с Подгорным — был), но в дополнение ко всему он был еще и его руками, его мускулами. Этими «мускулами» Александр Николаевич Шелепин (он получил в аппарате прозвище Железный Шурик) мог стать, поскольку располагал полной поддержкой Семичастного и ряда других людей, руководивших КГБ, а также МВД РСФСР (во главе этого министерства стоял В. Тикунов, тоже очень близкий к Шелепину человек и тоже пришедший с комсомольской работы). К «комсомольской группе» принадлежал также и Н. Миронов — заведующий отделом административных органов ЦК КПСС, курировавший армию, КГБ, МВД, суд и прокуратуру.

Потом мне рассказывали, что к группе Шелепина был близок посвященный в планы смещения Хрущева маршал С. Бирюзов — тогда начальник Генерального штаба (Бирюзов и Миронов буквально через несколько дней после октябрьского Пленума погибли в авиационной катастрофе на территории Югославии, куда направлялись в составе делегации, приглашенной на торжества по случаю двадцатилетия освобождения Белграда). Словом, особая забота была проявлена именно о том, чтобы загодя прибрать к рукам контроль за всеми «непарламентскими» и «внепартийными» рычагами силы и власти.

В некоторых недавно опубликованных воспоминаниях утверждается, что Хрущеву перед отъездом в отпуск сообщили о заговоре, но он ничего не смог сделать. Допускаю, что так и было, хотя трудно себе представить, что активный человек, прошедший через огонь и воду множества боев за власть, если бы считал эти сведения хоть в малейшей мере достоверными, не принял бы никаких мер и просто уехал в отпуск. Но в другом я почти уверен — в том, что накануне заседания Президиума ЦК ему объяснили, кто участвует в акции и кто ее поддерживает, чтобы он не пытался сопротивляться. И Хрущев, хорошо понимая, кто именно решает дело в условиях существовавшего тогда, во многом унаследованного от Сталина механизма власти, действительно сразу же подал заявление с просьбой об отставке.