Преступления против правосудия - [3]
Интерес представляет и статья 38 Краткой редакции Устава князя Ярослава «О церковных судах», где, по сути дела, закреплялся запрет на вмешательство в деятельность последних. «А кто установление мое нарушить, или сынове мои, или внуци мои, или правнуци мои, или от рода моего кто, или от бояр кто, а порушать ряд мои и вступятся, в суды митрополичьи, что есмь дал митрополиту и церкви и пископьям по всем градам по правилам святых отецъ, судивше, казнити по закону»[42]. Такое же значение имела и ст. 14 Синодальной редакции Устава святого князя Владимира.
Для «Русской правды» и княжеских наказов еще не характерно установление круга злоупотреблений правами представителей судебных органов. В этих нормативных актах нет положений, направленных на защиту правосудия «изнутри». Но подобные нормы обнаруживаются уже в документах, получивших наименование судных грамот. Так, ст. 26 Новгородской судной грамоты, определяющая порядок судопроизводства в суде высшей инстанции, запрещает брать взятки (посулы) и решать дела по дружбе: «А докладчикам от доклада посула не взять, а у доклада не дружить никоею хитростью, по крестному целованию...»[43] Сходный запрет содержится в ст. 4 Псковской судной грамоты[44]. Примечательна также ст. 48 последнего документа, устанавливающая ответственность за вымогательство взятки (посула) волостелем, отнявшим у стороны в процессе одежду или коня. В случае обращения в суд с иском волостель отвечал за свои действия как за грабеж[45].
В судных грамотах более разнообразны и уголовно-правовые средства защиты взятых под охрану еще раньше общественных отношений, в частности, независимости суда. «А истцю на истца наводки не наводить, ни на посадника, ни на тысяцкого, ни на владычна наместника, ни на иных судей или докладщиков. А кто наведет наводку на посадника, на тысяцкого, на владычна наместника, или на иных судей или докладщиков или истец на истца у суда или у доклада или у поля, ино взять великим князем и Великому Новгороду на виновном боярине 50 рублев, а на житьем 20 рублев, а на молодшем 10 рублей за наводку», — читаем в ст. 6 Новгородской судной грамоты[46]. Д. А. Донское, интерпретируя данную норму, правильно поясняет, что «наводить наводку в данном случае означает побуждать толпу к нападению на суд либо на противную сторону»[47].
Значительный шаг вперед в регламентации ответственности за преступления против правосудия был сделан с принятием Судебника 1550 г. В ст. 3 данного документа впервые намечается состав вынесения неправильного решения в результате получения взятки: «А которой боярин, или дворецкой, или казначей, или дьак в суде посул возьмет и обвинит не по суду, а обыщется то вправду, и на том боярине, или на дворецком, или на казначеи, или на дьаке взята исцов иск, а пошлины царя и великого князя, и езд., и правда, и пересуд, и хоженое, и правой десяток, и пожелезное взята втрое, а в пене, что государь укажет»[48]. Таким образом, виновные в вынесении за взятку неправосудного решения несли как материальную, так и уголовную ответственность. Они обязывались возместить истцу сумму иска и все судебные пошлины в троекратном размере. Что касается уголовной ответственности, то в соответствии с феодальным правом привилегий наказание в отношении высших должностных лиц указывал глава государства. За данное преступление последний определял меру наказания и представителю судебного аппарата более низкого чина — дьяку. Надо отметить, что Судебник 1550 г. проводил четкую грань между указанным должностным преступлением и добросовестным заблуждением, ошибкой судьи. В ст. 2 специально оговаривался случай, когда неверное решение вынесено судьями «бесхитростно». За это решение ответственности не наступало[49]. Интерес представляют также статьи 4 и 5 Судебника, которые, как можно предполагать, устанавливали ответственность за фальсификацию (подлог) судебных документов, совершенную за взятку: «А которой дьак, — гласит ст. 4, — список нарядит или дело запишет не по суду, не так, как на суде было, без боярьского, или без дворецкого, или без казначеева ведома, а обыщется то вправду, что он от того посул взял, на том дьаке взяти перед боярином вполы да кинута его в тюрьму»[50]. Это означало, что дьяк, составивший за взятку подложный протокол судебного заседания либо неправильно записавший показания сторон или свидетелей, уплачивал половину суммы иска. Другую половину возмещал боярин, который, будучи высшим по должности лицом, должен был следить за своим подчиненным. Дьяк, кроме того, подлежал тюремному заключению. Согласно ст. 5 Судебника подьячий за то же преступление подвергался торговой казни[51]. В том же документе обнаруживаем мы запрет на отказ в правосудии: «А которой боярин, или дворецкой, или казначей, или дьак жалобника своего приказу отошлет, а жалобницы у него не возьмет, и управы ему или указу не учинит, и царю государю, челом биться его не скажет, и учнет тоя жалобник биити челом государю, что ему управы не учинили, и государь ту его жалобницу отошлет тому, чей суд, и велит ему управу учинити, и бояре ему, или дворецкой, или казначей управы не учинят же, быти у государя в опале»
