Преступления и призраки - [23]

Кроме того, газеты превозносили действия инспектора Лестрейда из Скотленд-Ярда, который «не только с величайшей прозорливостью вычислил единственно возможный маршрут побега и своевременно предупредил американскую полицию, но и сам немедленно ринулся вслед за подозреваемым, забронировав место на ближайшем по времени отправления лайнере, едва лишь пришли вести из Нью-Йорка. Инспектор прибудет на место даже раньше десятого числа, когда будет снят карантин, так что он не только лично осуществит арест, но и доставит преступника в Англию!»

Мне нередко приходилось видеть моего друга удивленным, но не помню ни единого случая, чтобы что-либо поразило его так, как содержание этой газетной заметки. Причины этого остались за пределами моего понимания, ведь, на мой взгляд, именно такого развития событий и следовало ожидать. Тем не менее Холмс весь день просидел почти неподвижно, с застывшим лицом, уставившись в одну точку. Даже свою любимую старую трубку он так ни разу и не закурил, хотя все время вертел ее в руках.

– Знаете, Ватсон, – сказал он ближе к вечеру. – Кажется, это даже хорошо, что меня вынудили устраниться от расследования того шеффилдского случая. Судя по тому, как там все обстоит на самом деле, я имел шанс выставить себя беспросветным глупцом!

– Мой дорогой друг! Почему?! – изумился я.

– Потому что я с самого начала определил, как не должен был поступать наш подозреваемый. А поскольку он, вопреки всем моим выводам, на самом деле, видимо, поступил именно так – то, получается, я катастрофически ошибся…

В течение нескольких следующих дней Холмс выглядел чрезвычайно подавленным. Я не удивлялся этому: разумеется, осознание того, что в своих выводах он допустил серьезную ошибку и, более того, выстроил на ее основе ложную цепь рассуждений – все это могло крайне расстроить и менее уверенного в своем интеллекте человека.

Наконец наступило роковое десятое сентября: день, когда Бут должен был вместе с другими пассажирами выйти из карантина и сразу же подвергнуться аресту[17]. Нетерпеливо, но напрасно мы просматривали все вечерние газеты: ни в одной из них не было ни единого слова по интересующему нас поводу. Утро одиннадцатого сентября тоже не принесло каких-либо новостей. В вечерних газетах информация все-таки появилась, но совсем не та, которую ждали: там была опубликована короткая заметка, в которой содержался намек, что преступнику снова удалось скрыться.

В течение нескольких следующих дней газеты были полны самых противоречивых слухов. Фактов не было ни у кого, поэтому репортеры дружно ударились в область догадок. Единственное, на чем сходились все (и немудрено: только этот факт был подтвержден по трансатлантическому телеграфу!), – это информация, что инспектор Лестрейд возвращается домой один, без арестанта. Ожидалось, что он прибудет в Ливерпуль семнадцатого или восемнадцатого.

К тому времени Холмс уже вернулся на Бейкер-стрит. Я как раз сидел у него, когда вошел уже знакомый мне юный слуга и сообщил, что «Инспектор Лестрейд из Скотленд-Ярда просил передать: он сейчас ждет внизу, в приемной, и прямо-таки умоляет о встрече хотя бы на несколько минут.

– Попроси его подняться! – воскликнул Холмс, возбужденно потирая руки.

Инспектор удрученно поздоровался и, сохраняя все тот же удрученный вид, остановился было на пороге, но, повинуясь жесту Холмса, тяжело опустился в кресло.

– Вы же знаете, мистер Холмс, – начал он. – Вообще-то я не часто ошибаюсь… – при этих словах мой друг хмыкнул, но промолчал, – однако в этом шеффилдском деле я, что называется, был разбит наголову.

– Да неужели?! – с изумлением произнес мой друг. – Уж не хотите ли вы мне сказать, что упустили подозреваемого?

– Сказать-то я этого, положим, действительно не хочу. Но приходится… – Лестрейд тяжело вздохнул. – Да, я упустил подозреваемого – и не думаю, что мне удастся когда-либо его найти.

– Ну, ну, не спешите отчаиваться, – ободряюще сказал Холмс. – После того как вы в подробностях расскажете мне, что произошло, я, не исключено, смогу дать вам некоторую подсказку. Разумеется, не могу этого гарантировать – но ведь вероятность этого сохраняется, вы согласны?

После этих слов Лестрейд, немного поколебавшись, поведал нам крайне странную историю. Мы выслушали его не перебивая.

– …Конечно, нет нужды описывать вам первые этапы расследования: вы ведь сами были их свидетелями. Вы знаете, что мне удалось обнаружить в Шеффилде – и помните, как я сразу уцепился за мысль, что наш беглец отбыл в Нью-Йорк на «Эмпресс Квин». Я лихорадочно ждал сообщений о его аресте. Нужно ли удивляться, что когда лайнер, на котором он путешествовал, был поставлен в карантин и, следовательно, у меня появилась возможность прибыть на место вовремя – я так и поступил. Не то чтобы я не доверял американским коллегам, у нас уже давно налажены отличные рабочие отношения, но всегда спокойнее себя чувствуешь, когда все дело находится в твоих руках.

Пять суток, которые потребовались мне, чтобы пересечь Атлантику, были самыми длинными днями в моей жизни. Мы прибыли в Нью-Йорк вечером девятого, и я сразу же помчался в центральное отделение тамошней полиции. Там уже все знали и были готовы к сотрудничеству. Мне сразу же было сообщено, что мистер Джейбс Бут, без сомнения, находится на борту стоящего в карантине лайнера. До сих пор корабль фактически никто, кроме санитарных инспекторов, и не посещал, но как раз один из них не только видел нашего, так сказать, «клиента», но и общался с ним. Этот инспектор дал точное описание Бута, соответствующее переданному в Нью-Йорк словесному портрету, так что ошибка исключалась… Впрочем, вы это, конечно, тоже знаете: газетчики все расписали в подробностях.