Преступление перед будущим - [7]

«…Скажите, под какую музыку шли в бой полки Суворова?… Кинчев со своими жёсткими ритмами делает то, перед чем пасуют в растерянности наши приходские школы и монастырь со своими знаменными распевами: он воспитывает воинов для Святой Руси. Воинская же музыка всегда была заводящей, агрессивной, жёстко-ритмичной» (с. 44).

Вот ещё одно заблуждение. Ритм ритму рознь — это нужно чувствовать или хотя бы понимать. Воины Святой Руси не могли бы идти в бой под рок-ритмы: эти ритмы противоестественны, органически не совместимы с биологическими ритмами, поэтому вызывают в организме стресс и жестокую агрессию. Для воинов же Святой (именно Святой) Руси жестокая агрессия противопоказана. У военного марша ритмы, в отличие от рока, не жёсткие. Звуки военного марша гармонируют с одним из естественных ритмов организма, входят с ним в резонанс и настраивают человека на определённый лад, на бодрую устремлённость в бой. Святой воин не может быть свирепым. Он, как ни странно, должен быть добр и сострадателен. Он защищает, а не превращает убийство в самоцель, что может легко спровоцировать рок-ритм, равно как и иные наркотические вещества, — и тогда появляется воин-агрессор, лютый и жестокосердный. История знает такой тип воина (викинги, к примеру, отличались непобедимостью, потому что бросались на врага в состоянии наркотического опьянения), но для Руси он не был характерен.

Наша слабость в том, что мы не умеем совершать логическую операцию отождествления, мы сопоставляем по одному-двум признакам и спешим с выводом: марш ритмичен и рок ритмичен — стало быть, это одно и то же. Да воспитайте же, в конце-то концов, свой слух, чтобы различать несходное.

О. Андрей признался, что эстетический слух его неразвит: «Чем «созданное Творцом» пение павлина лучше рок-металла, мне понять не дано» (с. 140). Не лучше и не хуже — здесь качественное различие (хотя: разве человек может создать что-то «лучше» Самого Бога?). Крик павлина, при всём его неблагозвучии, естествен и поэтому не дисгармонирует с натурой, чего не скажешь о рок-металле. Но это нужно просто слышать.

В полемике с противниками рока Кураев применяет и некорректные приёмы. Например, он пишет:

«Я готов придать этой критике значение только в одном случае — если тот церковный проповедник, что обратил остриё своей нелицеприятной и принципиальной речи против компромиссов с миром современной светской культуры, столь же открыто, гласно и постоянно борется с мусором, который заносит в Церковь через другую дверь — через брешь народного магизма. Если человек обличает одни ереси и не замечает другие, то возникает вопрос о том, можно ли доверять его духовной чувствительности или честности» (с. 59–60).

Приём этот ныне часто употребляется. Недавно одна либеральная журналистка кричала в какой-то телепередаче на известного политика: нечего, дескать, бороться с проституцией и извращенцами — сначала надо коррупцию искоренить! Подобную же логику можно обратить, подвергая сомнению духовность, против любого из Отцов, обличавших ту или иную ересь: об этой ереси говорит, а другие не замечает! О. Андрею также можно сказать: мы готовы придать значение вашим рассуждениям о роке только в том случае, если вы возвысите голос в защиту беспризорных детей.

Надо бороться и с проституцией, и с коррупцией, и со всеми ересями, и много ещё с чем. Просто человеку свойственно в каждый момент сосредоточивать внимание на чём-то одном, что вовсе не означает его слепоты к иным безобразиям. Магизм и православные суеверия также достойны отвержения (не знаю, правда, кто это, борясь с роком, заносит через другую дверь мусор магизма), но если перечислять все наши пороки, то они не одними суевериями ограничиваются, однако зачем разбрасываться? К тому же рок — тот же магизм отчасти. Одни поощряют суеверия, о которых пишет О.Андрей, тогда как сам он «через другую дверь» пытается намусорить роком.

Значит, надо отказаться от миссионерских усилий по отношению к тем, кто в рабстве у бесовского соблазна? Нет, конечно. Но не следует самим опускаться, погружаться в пучину такого соблазна. Надо не опускаться до бесовского уровня, но поднимать упавших до подлинных высот культуры. Трудно? Если бы всё было легко, то мы давно дружными рядами маршировали бы в Царство Небесное.

Отстаивая якобы духовность рока, о. Андрей Кураев делится собственным восприятием его содержания. По признанию о. Андрея, его внимание привлекла одна фраза из незнакомой ему рок-песни (как позднее выяснилось, автором был Кинчев):

«Фраза звучала: «Я иду по своей земле к Небу, которым живу»… Мне показалось, что вот в этой фразе вся суть Русского Православия сконцентрирована» (с. 19–20).

Помилуйте: но разве не то же могли бы сказать и мусульмане, и католики, и некоторые оккультисты, и даже едва ли не все сектанты? В чём православность сего изречения? О. диакон прекрасно знает, что на предельно обобщённом уровне некоторые слова и суждения обретают совершенно безликий характер, так что могут быть восприняты как истинные кем угодно. И все становятся как бы едиными в своих убеждениях. (Синкретизм, экуменизм на том и спекулируют.) Но стоит вникнуть в содержание, в смысл произносимых слов, как мнимое единство исчезает подобно миражу. Так то мираж и есть. Православность рока, так прельстившая о. Кураева, призрачна. Это не более чем морок. Недаром же у Б. Гребенщикова, ставшего, как мы знаем, убеждённым буддистом, есть параллельная по смыслу песня «Небо становится ближе». И недаром на пресловутом фестивале «Рок к Небу» выступал всё тот же Б.Г. А рок-публике: что Православие, что буддизм — не всё ли равно!