Преступление и наказание - [67]

ВРЕДНОСТЬ

«Дабы дурость каждого видна была» было написано в одном из указов Петра Первого. Дуростей в тюрьме Кастейон-2 Албокассер хватало. Но одна из них выделялась настолько — нет, выпячивалась настолько — что только слепой её не видел.

Как и все тюремщики мира, испанские — точно такие же особи рода человеческого. Не способные не только к обучению, но и к элементарному зарабатыванию денег или воровству. Но это я кажется, снова о погоде на полуострове…

Настоящее имя Ниф-Нифа — Хосэ-Луис. Фамилий по эту сторону забора у охранников нет. Никто не желает сведения счёта в потусторонней жизни. У охранников, внутри тюрьмы номер. Ниф-ниф же за свои двадцать лет работы в системе, научился скрывать иего. Никогда он не подписывал никаких бумаг, могущих оказаться в руках его подопечных.

Высокий, грузный, с одутловатым лицом, на котором блестели очки, он всегда с вежливой улыбкой выслушивал обращающихся к нему зэков. С этой же улыбкой обещал и не выполнял своих обещаний. А, если удавалось что-то сделать по просьбе сидельца, то его рот растягивался до самых ушей в самооценке своей полезности.

Туалет в модуле наркоманов постоянно забивался, краны постоянно переставали перекрывать воду, но Хосе-Луиса, как шефа модуля, это не интересовало и сотня зэков стояла в очереди к двум «толчкам» и одному писсуару. Остальные не работали. Вообще-то в модулях есть вторые туалеты, которые администрация держала закрытыми, используя их как кладовки.

Проснувшись ночью, можно было слышать, как льётся вода внизу в туалете. Она лилась по три — четыре дня не переставая. И это в провинции, где из года в год жалуются на нехватку воды. Иногда Ниф-Ниф вмешивался в процесс истечения воды и перекрывал её во всём модуле, оставляя зэков без умывания и отходы жизнедеятельности в камерах без смывания.

У всех стало рефлексом держать в камере ведро с водой в дни, когда Ниф-Ниф появлялся на дежурстве. На всякий случай. А то каку смыть нечем будет.

Придя на работу в очередной раз, Ниф-Ниф озаботился вдруг, что нет утверждённого списка посещающих модульный спортзальчик. Его никогда не было за восемь лет существования тюрьмы, но с сегодняшнего дня эволюция человечества могла бы остановиться.

Тут же, некстати, начался Рамадан и Ниф-Ниф начал упорядочивать прием пищи мусульманами. Собрал их в столовой, довёл до сведения и проинструктировал ответственных на кухне модуля. Если в прежние годы арабы входили дружною толпою, получали свои кулёчки и подносы, оставляя раздатчикам время для собственного ужина, то теперь по нифнифовским правилам, правоверные выстраивались в очередь снаружи, потом один входил, получал ночную пайку и, когда начинал удаляться от раздаточного окошка, следующему можно было переступить порог. Ниф-Ниф с неизменной улыбкой, лично контролировал очерёдность, стоя в дверях. Начиная с того дня, зэки, раздающие пищу, стали ужинать второпях, унося недоеденные куски к себе в камеру.

Со временем Ниф-Ниф улучшил своё изобретение, запуская очередного последователя Пророка ещё до того, как предыдущий отходил от раздачи. А со стороны нужника уже доносился привычный шум водопада.

Но Ниф-Ниф его не слышал. Он обдумывал очередное улучшение жизни зэков. В модуль пришла целая бригада работников. Полдня они занимались тем, что откручивали четыре шурупа в каждой камере, которые фиксируют на стене пробковую доску. На неё зэки имеют право повесить календарики и фотографии родных и близких. Открутив шурупы, бригада снимала доску, намазывала её по периметру строительной пеной и возвращала на место. Вернувшись в камеры после обеда, зэки обнаружили свои фотографии на полу. Сам пол был заляпан пеной, которая не смывается водой.

Ниф-Ниф стоял в коридоре и демонстрировал мефистофельскую улыбку: очередная гадость удалась. Вечером и в последующие дни зэки перестали запасать вёдра с водой, потому что Ниф-Ниф закончил свои дежурства. А на дверях туалета появились два новых объявления:.

«Если туалет будет продолжать засоряться, это приведёт к его закрытию» и «Плохое использование туалета будет наказываться переводом в другой модуль».

Список занимающихся спортом так и не был завершён.

УНИЖЕНИЕ

Именно в тюрьме я столкнулся с исламом. Раньше не приходилось. Люди в закрытом пространстве вынуждены менять свои привычки. Которые, в свою очередь, связаны со стадностью. Если всякие там индивидуалисты, протестанты, католики и ортодоксы и раньше стороной обходили воскресные службы, то и теперь не спешили. Но с удовольствием пели под гитару хором с навещающими зэков монашками. Иеговисты, как у них принято, не только брались за руки и молились, но и использовали своё нахождение в заключении для привлечения новых заблудьших овцов в своё сборище.

Мусульмане же, лишившись своих привычных свободных пятикратных обращений к Всевышнему, угрюмо сбивались в кучки и, выяснив направление на Мекку, дружно обращали голые пятки в другую сторону. Никто им не мешал, но и особо не способствовал. Лишь иногда могли разрешить моления в отдельной комнате.

В тюрьме Кастейон-2 Албокассер было по-другому. Не смотря на то, что муж директора тюрьмы был обрезан в детстве на чёрном континенте, администрация мягко и без особого нажима преследовала тех, кто по углам становился на четвереньки. Их переводили в другие модули, потом без объяснения причин, возвращали обратно, препятствуя тем самым образованию знакомств и группировок.