Прерванный полет «Эдельвейса» - [62]

.

19 августа на аэродроме Тацинская рядом с «Юнкерсами» 76-й эскадры приземлились Ju-88 из I. и III./KG51 «Эдельвейс». На следующее утро в Обливскую на короткое время прибыла штурмовая авиагруппа I./StG77 гауптмана Хельмута Брука. Эта небывалая для люфтваффе концентрация сил позволила в течение 20–22 августа совершать почти беспрерывные налеты на различные цели в районе Сталинграда. Группами по 20–30 самолетов, в сопровождении истребителей Bf-109, немцы бомбили советские укрепления, промышленные объекты в городе, железнодорожные станции, переправы через Волгу, позиции зенитных батарей и аэродромы. 20 августа люфтваффе произвели на Сталинград три массированных налета, 21 августа – четыре. 22 августа произошли с небольшими интервалами еще пять налетов на город. В результате в его южной части были разрушены целые кварталы рабочих поселков, дым от пожарищ заволок все небо. Несколько бомб упало около СталГРЭС, в результате чего были разрушены здание прачечной и бани коммунального отдела станции.

«С раннего утра мы постоянно находились над наступающими танками, помогая им нашими бомбами и пулеметами, – вспоминал гауптман Херберт Пабст, командир учебно-боевой Erg.Gr./StG77. – Мы приземлялись, заправились, получили бомбы и боеприпасы и сразу же вновь взлетали»[121].

Безраздельное господство немецкой авиации, как и двумя месяцами ранее в Севастополе, оказывало сильное деморализующее воздействие на советских солдат. Штурмовики, истребители и бомбардировщики целыми днями кружили над степью, беспрепятственно атакуя любые цели, гоняясь даже за отдельными бойцами и автомашинами. Напуганные беспрерывными налетами красноармейцы в отчаянии писали своим родным: «Сегодня весь день авиация немчуры не давала никакого покоя, хоть зарывайся на 100–1000 м, а достанет. Наших самолетов не видно было целый день, и это не только сегодня, но было вчера и будет завтра. Нет никакого сопротивления, что хотят, то творят с наземными войсками… Немецкие самолеты обстреливают наши войска и мирное население в тылу. Они летают так низко, как хозяева, а наших почему-то нет, а если появляются, то очень редко, а когда надо, их нет…»[122] Доходило даже до того, что немецкие летчики, идя на бреющем полете, открывали кабины и стреляли по пехоте из пистолетов!

21 августа Рихтхофен пролетел на своем «Шторьхе» над излучиной Дона к северу от Калача и увидел «чрезвычайно много подбитых танков и трупов». Позднее в тот же день он стал свидетелем того, как пикирующие бомбардировщики Ju-88A из KG76 сбрасывают осколочные бомбы на советские войска в степи в районе Сталинграда, что вызвало у кровожадного Рихтхофена неимоверный восторг. «Красивое кровопролитие!» — написал он вечером того же дня.

«Большая атака дня»

23 августа 1942 года навсегда вошло в историю одного из красивейших волжских городов, разделив ее на «до» и «после».

То утро было солнечным и безоблачным. Солнце, взошедшее из-за казахской степи, все ярче освещало прифронтовой город и его окрестности. В Сталинграде все начиналось как обычно. Во многих районах города поднимались клубы дыма от незатушенных пожаров, инженерные батальоны МПВО разгребали многочисленные завалы, по пыльным улицам набитые битком санитарные полуторки, объезжая кучи кирпичей и противотанковые препятствия, везли пострадавших в переполненные больницы и госпитали. Рабочие дневной смены спешили на работу, поскольку все предприятия, несмотря на бомбежки, продолжали работать. Неокрашенные танки Т-34 регулярно выезжали из цехов тракторного завода и, лязгая гусеницами, сразу отправлялись на фронт. В порту шла спешная погрузка эвакуируемого оборудования, в утренней дымке корабли и паромы неуклюже шныряли между левым и правым берегами. Толпы беженцев, ночевавших прямо на склонах берега, просыпались в ожидании погрузки на пароходы. На западе, где горизонт еще темнел, слышался отдаленный грохот артиллерийской канонады и гул бомбовых разрывов.

В этот день Рихтхофен наконец собрал в кулак всю свою мощь. И хотя его бомбардировочные и штурмовые эскадры с начала наступления изрядно поредели, в основном из-за нехватки запчастей для неисправных самолетов и их изношенных двигателей, они по-прежнему представляли собой внушительную силу, способную стереть с лица земли любую цель. Рано утром в Морозовской приземлились «Хейнкели» из штабного звена KG55, а также специализированная авиагруппа I./KG100 «Викинг», прибывшая из Крыма.

В 6.30 утра по московскому времени немецкие танки, ночью переправившиеся через Дон, на полной скорости ринулись через степь прямо к Волге. Ревя моторами и поднимая тучи пыли, бронированные машины мчались вперед, не обращая внимания на разбегающиеся тыловые подразделения Красной армии. До Сталинграда оставалось около 40 километров. «Юнкерсы» и «Хейнкели» нанесли очередные удары по советским укреплениям на подступах к городу. В полдень, когда августовская жара была в самом разгаре, люфтваффе совершили новый массированный налет на советские позиции. Танкисты генерала Хубе, катившие по безлюдной степи, не встречая сопротивления, высовывались из люков и видели тучи самолетов, летящих на восток. Черные тени покрыли степь, а воздух наполнился воем сирен.