Прерия - [128]

Измаил ходил по своему маленькому лагерю с серьезным видом человека, которому неожиданно пришлось иметь дело с событиями большей важности, чем обыкновенные случайности их беспорядочного существования. Однако, его сыновья, имевшие столько случаев убедиться в непреклонном характере своего отца, читали на его неподвижном лице и холодном взоре не признаки колебания и сомнения, а решимость держаться принятых им решений, которые он обыкновенно так же упорно проводил в жизнь, как и задумывал.

Даже Эстер была чувствительно задета важными событиями, которые так близко касались интересов ее семьи. Хотя она не пренебрегала ни одной из тех домашних обязанностей, от исполнения которых, вероятно, не отказалась бы ни при каких обстоятельствах, даже если бы земной шар перевернулся от землетрясений, разрушающих его кору, и вулканических извержений, убивающих все живое; однако, голос ее стал тише и проникновеннее, и во все еще частых ее перебранках с детьми слышалась новая нотка более мягкого выражения родительского авторитета.

Абирам, как всегда, казался более всех озабоченным и встревоженным. В частых взглядах, которые он бросал на непреклонное лицо Измаила, видны были опасения, которые могли дать понятие о том, как мало осталось от их прежнего доверия друг к другу, от их взаимного понимания. Было видно, что и сам Абирам колеблется между надеждой и страхом. Временами, когда взор его падал на палатку, в которой содержалась его вновь обретенная пленница, его лицо освещалось проблесками радости, но всякий раз это выражение непроизвольно уступало место выражению сильного страха. Находясь под вилянием последнего чувства, он всегда искал глазами лицо своего мрачного и непроницаемого родственника. Но эти наблюдения приводили к результатам скорее тревожным, чем успокаивающим, так как общий характер выражения лица скваттера обнаруживал ужасную истину, именно, что он освободил свой медлительный ум от влияния торговца людьми и что мысли его направлены исключительно на выполнение его собственных скрытых намерений.

Так обстояли дела, когда сыновья Измаила, выполняя приказание отца, вывели несколько человек, бывших предметом его раздумья, из мест их заключения на открытый воздух. Ни для кого не было сделано исключения: Миддльтон, Инеса, Поль, Эллен, Обед и Траппер были приведены на суд и расставлены подобающим образом, чтобы выслушать приговор их самовластного суда. Младшие дети собрались вокруг места, где были расставлены пленники, выражая напряженное любопытство, и даже Эстер покинула свои кулинарные труды и подошла ближе, чтобы послушать.

Твердое Сердце один из своего племени присутствовал в качестве свидетеля при этом новом и далеко не лишенном торжественности зрелище. Он стоял, величественно опираясь на свое копье, тогда как его еще дымившийся конь, который пасся поблизости, показывал, что его хозяин приехал издалека и торопился, чтобы в случае надобности стать свидетелем.

Измаил принял своего нового союзника с холодностью, свидетельствовавшей о его полной нечувствительности к деликатности, которая побудила молодого вождя прийти сюда одного, так как присутствие его воинов могло создать неловкость или возбудить недоверие. Скваттер не искал их помощи и не страшился их вражды. Теперь он приступил к делу с таким спокойствием, как будто та патриархальная власть, которой он обладал в данный момент, пользовалась всеобщим признанием.

Есть что-то возвышающее в обладании властью, тем не менее ею можно злоупотреблять. Человеческий ум склонен делать усилия, чтобы доказать соответствие между свойствами власти и положением того, кто ею обладает, хотя при этом легко впасть в ошибку и сделать смешным того, кто ранее был только ненавидим. Что касается Измаила Буша, то в применении к нему эта идея отчасти оправдывалась. Величественный по внешности, мрачный по темпераменту, страшный своею физическою силой и опасный своим безграничным упорством, он возбуждал в качестве самозванного судьи такой сильный страх, что даже умный Миддльтон не мог заставить себя остаться нечувствительным к этому страху. Однако, у него не было времени, чтобы собраться с мыслями, так как скваттер, хотя и не привыкший спешить, уже заранее все обдумал и теперь не был расположен терять понапрасну время. Увидев, что все на своих местах, он обвел своих пленников тяжелым взглядом и обратился к капитану, как главе воображаемых преступников.

— Сегодня мне приходится выполнять обязанность, которую в поселениях вы возлагаете на судей, избранных нарочно для того, чтобы решать споры, возникающие между людьми. Я очень мало разбираюсь в судебных порядках, хотя есть правило, известное всем; оно гласит: око за око, зуб за зуб. Я вовсе не принадлежу к числу сутяг и меньше всего хотел бы жить в колонии, за которой надзирает шериф; однако в этом законе есть смысл, который делает его здравым правилом для руководства, и потому торжественно заявляю, что сегодня я буду руководствоваться им и воздам всем и каждому то, что он заслужил. Не более.

Когда Измаил дошел в своей речи до этого места, он сделал паузу и окинул взором присутствующих, как бы желая по лицам слушателей узнать, какое впечатление она на них произвела. Когда его глаза встретились с глазами Миддльтона, последний ответил ему: