Преподобный Сергий Радонежский: Жизнеописание, молитвы, святыни - [13]

в одной из летописей записано под 1384 г.: «преставися на пентикостной неделе (т. е. неделе святой пятидесятницы) старец Илья, келарь Троицкого монастыря, добрый и послушливый».

Епифаний, за свое исключительное красноречие и за два написанных им жития – своего учителя Преподобного Сергия и святого Стефана Пермского, древними называемый мудрейшим и премудрейшим, а у новых носящий титул премудрого, был не только человек исключительный в умственном отношении, но отличавшийся и особенно строгой монашеской жизнью, ибо под старость был в монастыре духовником братии. Придя к преподобному после более и менее продолжительных странствований по Востоку, в возрасте приблизительно тридцатилетнем и живя в монастыре при нем самом около 16–17 лет, скончался около 1420–1422 г.

Игнатий. Этот инок от братства Сергиева, имевший свидетельство добродетельного жития, вскоре после кончины преподобного удостоился видения, в котором возвещалось братству обители, что он – преподобный – неотступно пребывает с ними: во время одного всенощного бдения инок видел Сергия стоящим на своем месте и поющим с братиями.

Преподобный Никон был родом из города Юрьева Владимирской области. Еще в юных летах возымев желание монашествовать, он пошел к Преподобному Сергию, но Сергий послал его в Серпухов, на Высокое, к ученику своему Афанасию, которым он и был пострижен в монашество. Достигнув в монастыре Афанасия совершенного возраста и быв сподоблен священства, он возвратился к преподобному Сергию (может быть, после того как Афанасий ушел из монастыря в Константинополь). Своим нравом и своей жизнью он приобрел такую любовь преподобного, что тот взял его к себе в келию и решил оставить своим преемником на игуменстве в монастыре. Будучи предвозвещен о своей кончине за шесть месяцев до нее, Сергий тотчас же возложил на преподобного Никона игуменство, чтобы самому провести остаток дней в безмолвии. Вскоре после смерти Преподобного Сергия он отказался от игуменства, чтобы удалиться для упражнения подвигом безмолвия и в продолжение шести лет был заменяем на игуменстве, которое потом опять воспринял, Саввой Дубенским (впоследствии Звенигородским). Перед нашествием на Москву хана Эдигея в конце 1408 г., Преподобный Сергий, явившись ему в видении вместе с святыми митрополитами Петром и Алексием, предизвестил о сожжении монастыря и вместе утешил обещанием, что после того монастырь еще более возродится. Чтобы спасти братию от ига татарского, он уводил ее куда-то в безопасное от татар место, а когда монастырь действительно был выжжен, он возобновил его в более великолепном виде. В 1422 г. он открыл мощи Преподобного Сергия, а вслед затем построил над мощами преподобного вместо деревянной церкви прекрасную каменную. О великой славе его между современниками свидетельствует жизнеописатель Пахомий Сербин, который говорил в житии, что «повсюду бе Никоново имя слышати, яко священие некое обносимо и всякими усты человеческими хвалимо». Пахомия подтверждают летописи, в которых под 1428 г. записано, что «преставись игумен Никон, чудный старец». Скончался он 17 ноября 1428 или 1429 г.

Преподобный Сергий Радонежский. Палех

Тремя из его начальных сожителей в пустыне, когда он начал принимать их к себе, были:

Василий, прозванием Сухой, пришедший к преподобному одним из первых из Дубны, из недалекого от Лавры селения с северной ее стороны, потому что верховья реки Дубны недалеко на север от лавры (стан Переяславского уезда по Переяславской дороге от Троицы назывался Верхнедубенским).

Иаков, которого звали Якутой, служивший для общины пустынножителей «посольником», т. е. посыльным, в мир, в случае каких-либо очень важных дел.

Онисим диакон, бывший Ростовский вельможа, мирянином переселившийся из Ростова на Радонеж вместе с родителями Преподобного Сергия, отец другого диакона – Елисея.

Затем еще шестеро: преподобный Михей, келейник Преподобного Сергия, присутствовавший при посещении преподобного Божиею Матерью, скончавшийся 6 мая 1385 г.

Макарий, удостоившийся вместе с Исаакием сослужащего Преподобному Сергию ангела.

Иоанникий и Елисей. Эти двое, не будучи упомянуты в житии Преподобного Сергия, изображены вместе с другими его учениками на одной иконе, находящейся в лаврской ризнице. Второй из них, вероятно, есть упомянутый сын диакона Онисима, а о сем последнем Елисее жизнеописатель преподобного дает знать способом своего упоминания о нем, что он был человек чем-то знаменитый или известный.

Варфоломей и Наум. Также не упоминаемые в житии Преподобного Сергия называются самим преподобным в одном видении, бывшем во время осады Лавры поляками.

Об иноках-воинах Пересвете и Ослябе сказано выше.

Явление Богоматери Преподобному Сергию Радонежскому

ЗНАЧЕНИЕ ПРЕПОДОБНОГО СЕРГИЯ ДЛЯ РУССКОГО НАРОДА И ГОСУДАРСТВА Василий Ключевский

Когда вместе с разнообразной, набожно крестящейся народной волной вступаешь в ворота Сергиевой Лавры, иногда думаешь: почему в этой обители нет и не было особого наблюдателя, подобного древнерусскому летописцу, который спокойным неизменным взглядом наблюдал и ровной бесстрастной рукой записывал, «еже содеяся в Русской земле», и делал это одинаково из года в год, из века в век, как будто это был один и тот же человек, не умиравший целые столетия? Такой бессменный и не умирающий наблюдатель рассказал бы, какие люди приходили в течение 500 лет поклониться гробу Преподобного Сергия и с какими помыслами и чувствами возвращались отсюда во все концы Русской земли. Между прочим, он объяснил бы нам, как это случилось, что состав общества, непрерывною волной притекавшего ко гробу преподобного, в течение пяти веков оставался неизменным. Еще при жизни преподобного, как рассказывает его жизнеописатель-современник, многое множество приходило к нему из различных стран и городов, и в числе приходивших были и иноки, и князья, и вельможи, и простые люди, «на селе живущие». И в наши дни люди всех классов русского общества притекают к гробу преподобного со своими думами, мольбами и упованиями, государственные деятели приходят в трудные переломы народной жизни, простые люди в печальные или радостные минуты своего частного существования. И этот приток не изменился в течение веков, несмотря на неоднократные и глубокие перемены в строе и настроении русского общества: старые понятия иссякали, новые пробивались или наплывали, а чувства и верования, которые влекли сюда людей со всех концов Русской земли, бьют до сих пор тем же свежим ключом, как били в XIV в. Если бы возможно было воспроизвести писание все, что соединилось с памятью преподобного, что в эти 500 лет было молчаливо передумано и перечувствовано пред его гробом миллионами умов и сердец, это писание было бы полной глубокого содержания историей нашей всенародной политической и нравственной жизни.