Преодоление - [8]

Костромичев понял, что рота отрезана. Подумал: надо отойти в болото с оставшимися бойцами. Сказал об этом связному. В эту секунду его толкнуло, хлестнуло, словно бичом, по спине и по голове. Свалило во тьму…

Он пролежал на дне окопа, полузаваленный землей под разбросанным накатником, полчаса или час. Сознание на миг приходило, но тут же опять он проваливался в небытие. Очнулся, высвободил руки, вялые и тяжелые. Сесть мешала сосновая плаха, повисшая над ним. Подвигал ногами, разгреб землю. Потрогал себя. И обрадовался несказанной радостью, что руки и ноги целы… «А там уж как-нибудь, раз живой…» — подумалось первой мыслью. Под руку попалась сползшая на живот фляга. Долго вынимал ее из чехла. Отвинчивал крышку немыми руками. И одолел. Выпил всю воду короткими глотками. И вроде бы ожил. Кое-как выполз из-под плахи…

Была тишина и звон зноя, какой бывает летом в сенокос на притихшем лугу…

Приподнялся в окопе и опять увидел идущие по дороге танки. Идут без шума и выстрелов, словно по вате. Он удивился этому, но тут же понял, что не слышит… Из-за бугра навстречу танкам показалась пестрая толпа. Сначала замелькали головы, плечи… Гнали пленных. Человек пятьдесят… Люди эти не были уже похожи на бойцов. И он глядел на них с отчаянием… В окопе он был один. Связной мог разыскать политрука и сказать, что надо отходить в болото. И все, кто был в окопе, ушли. Если… Если немецкая пехота не прошла тут… Его могли оставить. Убитый. А может, и не заметили под плахой… Мысли были невеселые. Но он чувствовал, что может двигаться. Значит, надо что-то делать, не только глядеть на дорогу.

Из слаженной колонны немецких танков неожиданно выделились два и направились в сторону дальних окопов роты Костромичева. Остановились на бугре и стали стрелять из пушек. Целились неторопливо и стреляли. Костромичев поглядел в ту сторону. И увидел мелькавшие в окопе каски бойцов. Танки и стреляли по этим каскам, как по подвижным мишеням. «Уходили бы, уходили в болото кустарником…» — стиснул зубы Костромичев от досады. Встал в полный рост…

Пулеметная очередь чиркнула строчкой по брустверу сбоку. Он пригнулся, отполз и снова выглянул. Несколько бойцов выскочили из окопа и побежали к лесу по черному полю. Танки на полной скорости пустились за ними. Двое из бойцов повернули было к окопу, но не успели, Костромичев видел, как танк, круто развернувшись, смял сначала одного, потом и другого. Второй танк настигал бегущих к лесу. Костромичев пополз по окопу, думая выскочить из него и перебежать к траншее. В конце окопа увидел двух связных и еще одного бойца. Они лежали с простреленными головами. Третьего связного не было. «Значит, немцы были здесь. Этих убили, а третьего…» Чтобы не перешагивать через трупы, Костромичев выскочил из окопа и побежал к траншее…

На бегу почувствовал резкий шум в ушах… Лязг гусениц, выстрелы. Будто он вынырнул вдруг из-под воды. Прошла разом глухота, и резче увиделось то, что происходило вокруг…

Бойцы бежали по изрытому воронками черному полю. Между ними зигзагами сновали танки с черными крестами. Настигали… Не расстреливали, а старались наехать гусеницами, раздавить…

По дороге вперемежку с танками шли машины с пехотой. Пленные уже прошли… С открытых машин немецкие солдаты махали танкистам. Похоже, аплодировали. Потешались зрелищем. Костромичев почувствовал за собой дрожание земли. Резко обернулся… Успел добежать до траншеи и упасть на дно плашмя.

Танк проскочил над ним. Затмило свет. Тело вжало в землю. Стиснуло с боков. Что-то вдавилось в спину, в позвонки… И вдруг — свобода, свет. И мысль первой пришла не о гибели, а именно о свободе. О гибели подумать не успелось, как и при контузии.

Костромичев лихорадочно, бессознательно пополз по траншее. Уткнулся головой в ящик бутылок с горючей смесью. И обрадовался, поняв, что теперь не беззащитен.

Когда танк развернулся, чтобы проутюжить траншею, Костромичев с бутылками бросился на него. Остервенело и безрассудно швырнул в броню две бутылки. Танк отвернул, а он побежал за ним следом… Открылся башенный люк. Третья бутылка угодила в крышку люка. Немец в пламени повис на броне.

Второй танк они забросали бутылками с незнакомым ему бойцом. Охотились уже за этим танком, зажав его с двух сторон в клещи. С этим же бойцом расстреляли из ручных пулеметов, подобранных в траншее, немецкую пехоту, поспешившую было на выручку танкистам. Пехота отхлынула, и тут же с дороги ударили по траншее из крупнокалиберных пулеметов. Уверившись, что русские уничтожены, немцы поспешили вдогонку своей колонне.

Танки сгорели, колонна немцев ушла, а Костромичев с каким-то торжествующим бешенством кричал бойцу:

— Так их надо было сразу в клещи… Чего же мы перепугались! Трусы мы несчастные… Давили нас, как баранов. Позор на всю жизнь.

Костромичев сознавал, что на нем лежит ответственность за смерть задавленных танками бойцов. В нервном возбуждении метался по траншее… А боец, который только что стоял у пулемета, опустился на дно траншеи и уснул. Костромичев испугался, присел к нему. Увидел, что он спит, и сам как-то успокоился, обмяк…

Огляделся. В траншее еще мелькали головы нескольких бойцов. Значит, они не одни, можно и оборону держать…