Преодоление - [7]

Один этот отделенный, выходило, во всей дивизии и знал, что надо было делать с самолетом и как оценить случившееся. Такая досадная мысль мелькнула у Костромичева. И он сказал отделенному почти что по-граждански, не по-военному:

— Спасибо. Молодец. Не растерялся… — И уже командирам взводов, молодым парням, как и он сам: — Так действовать надо… — «Вот оно как», — подумал про себя.

«Вот оно как» — было любимым выражением дяди Степана. И Костромичев почему-то сказал эти слова замполиту:

— Вот оно как действовать надо…

Стрельба по немецкому самолету вывела и Костромичева, и командиров взводов, и бойцов из состояния какого-то благодушия. Не появление самолета, а стрельба по нему. Все вдруг поняли, что война и нужно стрелять…

Но что-то эта стрельба и нарушила. Кого-то напугала…

Последовал вызов к комбату. «Кто разрешил стрелять?.. Демаскировка».

Костромичев растерялся было. Разрешения действительно никто не давал… Но тут же что-то в нем и взыграло. И он спросил находившегося у комбата штабиста полка или дивизии: «А кто запрещал… стрелять по противнику?.. Когда война!»

И пожалуй, сам только тут осознал, какая нелепость запрещать стрелять. Ведь настоящая же война. А они все еще не знают, надо или не надо на войне стрелять. Какие-то все очень мирные. Только в песнях готовы…

Минуту царило молчание в землянке комбата. И Костромичев опять сказал, решился сказать: «А самолет подбили. Задымился и отвернул».

Останавливались раненые, разносились слухи: «Немец прет стороной. Тут прямо только прощупывает… Правее сшиблись тысячи танков».

Оттуда, справа, и верно, доносился сплошной орудийный гул. Утихало только ночью. «Немец отдыхал».

Рота строила оборону, копала траншеи. Костромичев решил вырубить перед фронтом роты кусты и пристреляться к местности. Мишенями расставил ящики из-под патронов. Многие бойцы забыли, когда и стреляли.

Опять последовал окрик. Кто-то все еще не мог отойти от канонов маскировки, выработанных на учениях.

Костромичеву хотелось верить, что они не простоят тут долго. Перейдут в контратаку, как только передовые части измотают противника.

На пятый день впереди, километрах в трех, возникла стрельба. Последовали взрывы. По низкому лесу докатился до роты близкий бой. «Вот оно…» От непривычного ощущения по телу прошла мурашками дрожь. Последовали приказы быть готовым…

Бой впереди на дороге стих вечером. Выходили раненые болотом к роте Костромичева. Дорога простреливалась. «Немец пошел на отдых», — вроде бы как шутили. «А утром обойдет», — уверяли уже всерьез. «С танками прет. Дали мы ему прикурить. Четыре подбили…»

С рассветом снова на дороге загрохотало… Потом внезапно появились мотоциклы. Завертелись возле противотанкового рва, свернули на луг, к роте Костромичева. Из окопов немо глядели на них. Костромичев тоже растерялся. «Откуда мотоциклы, чьи?..»

Первым полоснул по ним все тот же ручной пулемет второго отделения… Ударил жидкий винтовочный залп. И, как по сигналу, передовая загрохотала.

Там, где были расставлены патронные ящики, остались пятнадцать мотоциклов с колясками, убитые и два раненых немца.

Костромичев ободрился. В роте ни одного раненого.

А дальше все пошло не так, как мнилось. С воем навалились «юнкерсы». «Обрабатывали» ключевую высоту слева за дорогой. Все заволокло едким смрадом. Дым относило в сторону роты Костромичева. Последовал артналет. Связь нарушилась. Комбат через связных дважды приказывал приготовиться к отражению пехоты и танков противника. Но это-то и без приказа знал Костромичев.

Атака началась на соседние роты батальона. Пошли танки. Но тут же застряли на минном поле у противотанкового рва. Застрочили беспорядочно автоматчики, нагоняя панику просачиванием в оборону. Размеренным татаканьем стучали наши станкачи. Винтовочных выстрелов нельзя уже было различить.

Костромичев перебрался на левый фланг роты. Политрук пошел во второй взвод. Летели куда-то вдаль, с шелестом, снаряды, за спиной хлопали разрывные пули, будто уже немцы обошли. Было непривычно, и возникал панический страх. Перед ротой немцев не видно. Они за дорогой наседали на соседей. А Костромичев «не воевал».

Прибежал связной из боевого охранения. Немцы скопились по ту сторону дороги. «Во фланг бы их из пулеметов», — велел сказать отделенный. В боевом охранении было второе отделение второго взвода. И Костромичев поверил отделенному. Взводом с двумя станковыми пулеметами ударил по скопившимся немцам со стороны болота…

Вечером атака была отбита, Костромичев втайне считал, что его маневр и спас положение. Комбат и командир полка отметили его находчивость.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

День за днем, по нескольку раз, немцы в точности повторяли направление атак. Но сил у них становилось все меньше. Атакуют и сразу откатываются, оставив чадящими возле наших окопов два-три танка. Автоматчики прощупывали правый фланг роты Костромичева, но в болото не лезли под огонь пулеметов.

Катастрофа случилась неожиданно. Бой начался опять с самого раннего утра. С рассветом. На роту Костромичева, особенно на первый взвод, который пришлось выдвинуть к самой дороге, обрушились пикировщики. Шли волна за волной… Артиллерийский и минометный налет. И лавиной двинулись танки, сопровождаемые автоматчиками. А «юнкерсы» с сиренами «долбили» дорогу уже впереди. Пять танков были подбиты и сожжены пехотинцами и артиллеристами. После бомбежки и артналета уцелело возле дороги каким-то чудом орудие. Но и оно, успев сделать несколько выстрелов, смолкло. И танки пошли колонной прямо по дороге.