Премия Дарвина - [34]

– Вот поэтому я сразу сказал, что это идиотское условие! – сказал Саныч. – «Один за всех, все за одного». Что мы бля, мушкетеры? Лично мне вообще не упало отвечать за чьи-то закидоны.

Вовчик опустился на табурет. Даже кипятку забыл в две чашки налить – этим занялась Лида.

– Надо ее найти, – произнес он. Мысль о том, что он может не вернуться к Маше, обожгла его изнутри, словно он глотнул кислоты.

– Как? Разделимся, поедем по аэропортам? – хмыкнул Саныч. – Дадим объявление: «Пропала мертвая женщина»? Не колотись. Побегает, вернется. Шансов у нее ноль. До денег она своих вряд ли доберется, банковские карты после смерти блокируют. В лицо ее никто не знает – она ж теперь не звезда, а урод, в жопе ноги.

– Можно оставить эти унизительные эпитеты при себе? – закатила глаза Лида и со стуком поставила перед Санычем чашку. Потом повернулась к испуганному Вовчику. – Завтра в три у нас встреча с Куратором, и, если Кира не вернется, он придумает, что делать дальше. В «Сортировочной» тоже не дураки сидят. Они понимают, что мы за чужие косяки ответственности не несем.

И Лида вышла из кухни. Вслед за ней, прихватив чашку, поплелся расстроенный Вовчик. Последним с кухни вышел Саныч, забрав с собой печенье и чай. И Питбуль, молча слушавший перепалку странных обитателей странной квартиры, остался один.

С того момента, как он распахнул дверь в подвале «Сортировочной» и увидел объятый пламенем мир – а в том, что там внизу, находился целый мир, Питбуль не сомневался, – внутри у него поселилась странная отрешенность. Он словно верил и одновременно не верил в происходящее. С одной стороны, он понимал, что пару дней назад погиб по дурости на стройке, попал в какое-то странное место, которым заправляли резиновые рожи, а потом едва не рухнул в ужасный огненный провал, полный человеческого страха и мучений. И теперь продолжает существование в отвратительном непослушном теле с щелкающими коленями и вставной челюстью (о том, что челюсть у него вставная, Питбуль узнал сегодня утром, обнаружив ее после пробуждения на подушке рядом, с отвращением ощупал голые десна, кое-как пристроил неудобную пластиковую конструкцию в рот и теперь старается этот рот особо не разевать).

С другой стороны, Питбуль до сих пор пребывал в полной уверенности, что всё случившееся – хитроумная подстава. Дорогое шоу. А вокруг него скрытые камеры и артисты – включая даже тех четверых, что живут с ним в одной квартире. Потому что подвал, ад, два придурка в комбинезонах, прикидывающиеся ангелом и чертом, вся это устаревшая чушь про наказание и тот свет, и даже глупое название «Сортировочная» казались Питбулю лютой дичью, особенно странно выглядящей на фоне реального мира, с его гаджетами, небоскребами и космическими кораблями.

Как, правда, в таком случае объяснить то, что он находится в чужом теле?

У Питбуля была версия – возможно, в больнице его запихнули в какую-то продвинутую капсулу виртуальной реальности, которая может имитировать любой, самый удивительный мир. И сейчас тестируют на Питбуле возможности капсулы в реальном времени.

Эта версия Питбулю очень нравилась. Он такое видел в каком-то фильме. Поэтому Питбуль решил, что нужно воспринимать все происходящее как компьютерную игру. Квест со странными правилами. А когда все закончится, он постарается забыть, что с ним вообще подобное происходило.

Но если – если! – мир вокруг него реален, и он все-таки умер, то смысла сейчас куда-то рыпаться и что-то предпринимать, как Кира, у него тоже не было. Их однажды вернут в нулевой день, и друзья и родители даже не узнают, что они когда-то умирали. «Как похоронят, так и отхоронят», засела в памяти Питбуля меткая фразочка Вовчика. Так что волноваться Питбулю при любом раскладе не стоило. Посмотрим, что дальше будет, сказал сам себе Пашка.

Однако мысли его снова и снова возвращались к громоздкому телефонному аппарату. Питбуль вдруг – неожиданно для самого себя! – понял, что скучает. По маме. По Лешему с Костяном. И даже по глупой морщинистой бабке, которая наверняка только рада, что Пашка умер и освободил ей целую комнату.

Совладать с жаждой позвонить домой Питбуль не мог. А телефон – за неимением сотового – для связи был только один.

Поэтому Пашка, выглянув из кухни и удостоверившись, что остальные жильцы хмуро разбрелись по своим углам, прикрыл дверь, подошел к подоконнику и, немного помедлив, снял старческой рукой трубку телефонного аппарата. Как набирать номер на этой древней штуковине, он не знал. Но был уверен, что для данного средства связи набор номера не обязателен.

Питбуль поднес трубку к уху. В трубке бодро бубнили голоса радиоведущих, обсуждающих очередное повышение цен. Питбуль помедлил, а потом произнес:

– Мне нужно позвонить домой.

Ничего не произошло. В ухе продолжали переговариваться мужской и женский голоса. Питбуль пожевал старческими губами, нахмурился.

– Мне нужно позвонить домой! – с нажимом произнесла по слогам в трубку старуха.

Один из ведущих, мужчина с низким бархатистым голосом, внезапно закашлялся, умолк, а потом произнес в ответ:

– Да, конечно. Соединяю.

И в трубке возникли привычные гудки дозвона.