Премьера без репетиций - [57]

На заре Чеслав хмуро обошел бункеры. Люди поднимались неохотно, глухо матерясь спросонок. Завтрака не было. Вместе с оружием и патронами брали с собой сухой паек. Собирались на полянку между бункерами.

Барковский уже прохаживался там, нетерпеливо поглядывая на часы, хотя отряд собрался как обычно – быстро.

Подняли и Алексея. Велели быстро одеваться и выходить. Спросил было, что случилось, но его резко оборвали. Стал одеваться нарочито медленно. Грубо начали подгонять. Когда вышли из бункера, он сразу увидел Барковского, рядом Кравца с карабином в руках. Перед ними вся банда. «Повыползали, тараканы, – зло подумал Алексей, – что-то вас всех так всполошило? Уж не со мной ли решили разобраться?» Но на него никто не обратил внимания, и он пристроился позади бандитов.

Барковский поднял руку, и Кравец мгновенно подал команду:

– Становись!

Стоявшие впереди Алексея быстро образовали две стройные шеренги, подтянулись.

Барковский заговорил не сразу. Он внимательно посмотрел на стоявших перед ним подчиненных.

– Друзья мои, вчера вечером произошло печальное событие. Наши товарищи, боевые соратники, с которыми мы бок о бок сражались и вынесли столько тягот, попали в засаду красных. Все героически пали… – Строй молчал. – Я послал разведку, – продолжал Барковский, – чтобы узнать судьбу наших товарищей, возможно, оказать им помощь… Но на разведку тоже напали. Кто, спросите вы? Снова красные? Нет! Это сделало мерзкое быдло, почувствовавшее волю при новой власти. Мне особенно тяжело говорить об этом, потому что в руках этой мрази оказался мой сын и ваш боевой соратник. Я не приказываю, я прошу… – Здесь голос Барковского сорвался, словно что-то не давало ему говорить. Он перевел дыхание.

Строй все так же молчал.

– В общем, так, – твердо сказал Барковский, ставший снова командиром. – Сейчас мы пойдем к Мокрому Бору. Деревню окружить. Живым никого не оставить. Потом – сжечь. Десять минут на подготовку к выходу. Командирам групп ко мне! Разойдись!

Строй мгновенно распался. Бандиты загомонили, задвигались оживленно, загремели оружием.

Один Алексей стоял посреди этой суеты и не знал, что ему делать. Подойти, спросить – а вдруг пристрелят, чтоб не мешался. Спрятаться? Значит, самого себя заживо похоронить. Или его оставят дожидаться, пока все вернутся назад? Ответов не было, и ничего не оставалось делать, как оставаться на месте.

Именно поэтому он увидел, как к стоявшему рядом с Барковским Кравцу подошел пожилой легионер в темной куртке и что-то почтительно прошептал ему на ухо. Кравец недовольно дернул плечами, потом удивленно и сердито посмотрел на него.

– Что? – переспросил он. – Ты в своем уме?

Легионер снова наклонился к уху Кравца и опять зашептал.

Кравец сердито качнул головой и что-то коротко и тихо приказал.

В этот момент к нему повернулся Барковский.

– Снимите посты, пойдем все, – приказал он. Заметив растерянное лицо своего помощника, спросил: – Что там у вас стряслось?

– Пришел наш человек из Живуни. Я велел его привести сюда.

– То есть как это, «пришел»? Он что, дорогу сюда знает? – с подозрением спросил Барковский.

– Не знает.

– А если не знает, то как пришел?

– Сейчас выясним.

– Выяснять будете сами. В принципе он нам ни к чему.

Барковский отвернулся к ожидавшим его командирам групп. Кравец с интересом посмотрел ему вслед. Странными сегодня были сборы. Странными распоряжения.

Алексей, слышавший этот разговор, отошел в сторону, чтобы не мозолить глаза. Сейчас он увидит наконец-то человека Барковского.

Вдали показалась группа людей. На поляну среди бандитов вышел… Нестор… Он шел, как обычно, блаженно улыбаясь, спокойно и ласково глядя на стоявших перед ним людей.

Алексей не мог поверить своим глазам. Что же это такое? Значит, придурковатость, юродствование – вес это было игрой, прекрасным способом конспирации, на которую он купился! Тогда какова роль Филиппа? А Василина?

Он был так ошарашен, что не сразу заметил за рослым Нестором еще одного человека, скромного, невзрачного скорняка Алфима.

Они хотели подойти, как это было приказано, к Кравцу но так уж вышло, что наткнулись на Барковского.

– Кто вас сюда звал? – резко спросил полковник у Алфима. На Нестора он не обратил внимания. Только едва уловимо мотнул головой. И Нестора оттолкнули, затерли спинами.

– Прощеньица просим, милостивый пан… Это дурак меня привел до вас.

– Дурак? – не понял Барковский. – При чем тут этот сумасшедший?

– Так есть, милостивый пан, дурак, – скорняк, очевидно, сильно волновался и потому не мог сразу уловить, о чем его спрашивают. – В деревне нашей, в Живуни, красные объявились.

– Красные? И что из этого? Они давно объявились. И не только в вашей деревне.

– То не просто красные, милостивый пан. Большой красный начальник. Приехал на черной легковой машине, вот такие звезды, на рукавах – кинжалы со щитом. Сам молодой, на воротнике палочки такие. – Скорняк показал рукой на петлицы. С каждым словом он, кланяясь, подвигался все ближе к Барковскому, и тот вынужден был слегка отодвинуть его от себя, брезгливо ткнув ему в грудь рукой, затянутой лайковой перчаткой. Алфим смутился еще больше, смял шапку и вытер ею вспотевшую от волнения плешь. Потом снова зачастил: