Премьер-министр (= Президент) - [27]

Осмелился бы он промолчать? Или откровенно ответил бы то, что думал:

- Да.

- Считаете ли вы, что его приход к власти позволит избежать всеобщей забастовки, которая грозит стране?

И на это он, бесспорно, ответил бы:

- Да.

Неоднократно в прошлые времена Шаламон, будучи его правой рукой, помогал ему разрешать конфликты с профсоюзами. Сей зять банкира, живущий у Булонского леса, представитель самого богатого парижского округа в палате депутатов, маневрировал лучше, чем кто бы то ни было, при переговорах с делегатами от рабочих.

Премьер-министр хотел остановиться в своих размышлениях, ибо ему было все больше не по себе от этих мыслей. Но желание добраться до самой сути одержало верх.

- Обладает ли Шаламон качествами истинного государственного деятеля?

Он раздумывал, отказываясь отвечать на этот вопрос, но тогда невольно возникал следующий:

- Кто среди теперешних политических деятелей больше Шаламона подходит на пост премьер-министра?

Пожалуй, действительно, никто. Может быть, и Премьер-министр испытывал на себе неумолимое воздействие закона старости, в силу которого в определенный момент начинал искажаться самые непоколебимые, самые устоявшиеся взгляды?

Но в таком случае вместе с ним постарели и газеты: возможно, это и в самом деле было так, ибо во главе прессы и в составе редакций многих газет бессменно стояли все те же люди, которых Премьер-министр знал лет тридцать-сорок назад.

Ведь и они тоже при очередном кризисе намекали на "великую братию" и оплакивали отсутствие людей такого же калибра, как их предшественники, не только во Франции, но и в дружественных ей странах.

Впрочем, можно ли утверждать, что человечество действительно пережило эпоху по-настоящему великих государственных деятелей, из которых, кроме графа Корнели, итальянца, доживавшего свои дни в санатории для душевнобольных в предместье Рима, оставался в живых лишь Премьер-министр...

Он снова прислушался - на сей раз, вставая, Эмиль толкнул табуретку на кухне - и чуть было не позвонил, чтобы приказать шоферу идти ложиться спать. Его мысли приняли нежелательное направление, и ему даже захотелось немедленно проглотить порошок, лежавший подле стакана с водой.

Маяк Антифера за Этрета и маяк Богоматери-спасительницы у порта Фекан шарили прожекторами по небу, покрытому тучами, и скрещивали сияющие снопы своих лучей у прибрежных скал Эберга.

По бурному морю плыли, конечно, какие-то корабли, и закоченевшие моряки в клеенчатых плащах, в капюшонах и резиновых сапогах, стоя на скользких палубах, следили за курсом по холодным и влажным приборам.

В деревне светилось только одно окно - окно той комнаты, где мать его служанки Мари лежала в ожидании родов.

Он не полюбопытствовал, прежде чем лечь спать, действует ли телефон, и не проверил его. Вряд ли линию починили. Неполадки с телефонной связью всегда длились дольше, чем неполадки с электричеством.

Сейчас было одиннадцать часов. А что, если автомобиль Шаламона потерпел аварию и застрял где-нибудь на обочине пустынной дороги?

Действительно ли в последние годы Шаламон пытался получить обратно свою исповедь, которую подписал при столь драматических обстоятельствах?

Не будь этой уже пожелтевшей бумаги, против него не оставалось бы никаких улик, кроме показаний одного дряхлого старика, которого столько людей считали разочарованным, озлобленным против всего человечества за то, что ему не удалось стать под конец жизни президентом республики.

Аскэн умер в своем прекрасном особняке в Мелене, куда удалился после тяжелого поражения на выборах и где, несомненно, провел свои последние годы за игрой в кегли. Он не оставил ни мемуаров, ни состояния, и двое его сыновей, из которых один был ветеринаром, а другой посредником по продаже фармацевтических товаров, продали имение и особняк, на котором когда-то блистал щит с нотариальным гербом.

Итак, Аскэн уже никого не мог обвинить. Что касается Лозе-Дюше, то и он давно умер от кровоизлияния в мозг, когда произносил заключительную речь на каком-то банкете в Брюсселе.

Остальные ничего не знали. Ведь в живых оставалось лишь несколько чиновников, игравших в этой истории весьма второстепенную роль, причем каждый из них был посвящен в нее только частично.

Однако существовал клочок бумаги...

Не его ли искали в Эберге последние месяцы? В других книгах, помимо "Приключений короля Позоля", хранилась добрая сотня документов, столь же опасных для некоторых лиц, как этот клочок бумаги для Шаламона. Невозможно не быть свидетелем многочисленных гнусных обманов и многочисленных подлостей, когда большую часть жизни, к тому же столь долгой, как его, проводишь не только на политической арене, но и за ее кулисами.

И если бы теперь его спросили:

- Знаете ли вы хотя бы одного политического деятеля, который на определенном этапе своей карьеры не...

Он сразу же прервал ход своих мыслей, подобно тому, как обрывал других:

- Нет!

Сегодня он отказывался продолжать начатую игру. Он не желал себя обманывать! И, внезапно приподнявшись на локте, схватил порошок, проглотил его, запив глотком воды.

Ему хотелось заснуть, и притом как можно скорее, чтобы ни о чем больше не думать.