Премьер-министр - [111]

Он с рычанием выдыхает, как только я провожу по нему вверх-вниз.

— Не здесь, — хрипит он, как только я прохожусь его набухшей головкой по своей киски. — В нашей кровати.

Эти три слова разливаются теплом понизу живота — «В нашей кровати».

Мы стремительно падаем на наши одеяла, переплетая конечности еще до того, как принимаем горизонтальное положение. Наше дыхание замедляется, становится общим, Гевин гладит мои ноги, еще больше усиливая мое желание. Я хватаю его за плечи, желая, как можно ближе придвинуть к себе, как только он направляет свой член к моему входу, медленно двигаясь вперед.

У нас имеются вот такие моменты. И никто не сможет их у нас отнять. Когда он с такой нежностью смотрит на меня, пока я приспосабливаюсь к его члену. Когда я приподнимаю бедра к нему навстречу, чтобы еще глубже принять его.

Я опускаю руки на кровать, когда он снова резко входит в меня, и он соединяет наши руки, пока занимается со мной любовью.

Его тело, возвышающееся надо мной, такое горячее и сильное, мышцы перекатываются от под движениями, когда он отыскивает те местечки, которые заставляют меня не дышать, стягивая низ живота еще больше. Я еще выше приподнимаю ноги, сильнее сцепив на его туловище, желая большего, да, вот здесь, он словно считывает мысли и желания моего тела.

«Это настолько прекрасно!» — мелькает у меня мысль. Но на самом деле, это не совсем так. Там за окном мир по-прежнему трясет, и завтра я снова буду злиться. Но не на него. А за него. Находясь рядом с ним.

Мы будем стоять вместе, потому что у нас есть нечто особенное между нами. Любовь, и она навсегда.

53.

Гевин

Пресс-конференция идет не так хорошо, как хотелось бы. Я разозлился на реакцию некоторых враждебно настроенных журналистов, Элли нервничает, но мы пережили эту пресс-конференцию, и Кэролайн в восторге от заразительной реакции общественности на «наше положение».

— Люди, вам очень сочувствуют, они понимают, что вам двоим это было очень неприятно и принесло боль, — говорит она, я стараюсь не скрежетать зубами.

— И еще одно, на что общественность отреагировала очень хорошо — слухи, что ваши родители приезжают в Оттаву, чтобы познакомиться с Элли на День благодарения.

— Да.

— Нам нужно сделать парочку совместных фотографий.

— Нет.

— Почему нет?

Потому что я уверен, что ее отец ненавидит меня, и будет выглядеть все чертовски неудобно.

— Это частное семейное событие.

— Хорошо, как насчет интервью с вами двумя, к вашему первому ужину в роли пары? Это может очень хорошо сказаться на мнении поколения миллениума.

Я начинаю, как полная задница, говорить, что я немного стар для поколения миллениум, но вдруг замолкаю, потому что Элли как раз наоборот, и откровенно говоря, мне становится как-то неловко, потому что первый раз будет семейный ужин, когда я представлю девушку, с которой у меня очень серьезные отношения. Если я заикнусь о своем возрасте, ситуацию это не спасет.

— Я спрошу у нее.

— Она уже сказала, что согласна.

— Ты спрашивала ее?

— На самом деле, репортер спросил, и Элли передала его контакты мне.

Я поднимаюсь с кресла и начинаю орать, даже не задумываясь об этом:

— Журналисты не имеют права связываться с ней!

Кэролайн закатывает глаза.

— Она взрослая женщина, Гэвин, и в придачу профессионал. Она знает, как общаться с подобными людьми. Это побочный эффект ее публичной позиции с открытым адресом электронной почты. Это не такое уж и большое дело.

Это чертовски большое дело.

— Я обмолвлюсь об этом на заседании палаты во второй половине дня.

— Это будет неплохо для твоей национальной платформы.

— Спасибо, — отвечаю я, игнорируя ее сарказм. — Что-нибудь еще?

— Не сейчас. Желаю получить Хорошие Вопросы.

Я настроен на положительный результат. Палата представителей вернулась к заседаниям, и поскольку мое правительство зеленое и молодое, какое уж есть, поэтому готово надрать задницу любому нарушителю порядка. Естественно, мы совершим еще не один промах, но так как их лидер за лето неоднократно облажался, как проклятый подросток, и все еще разгребает наделанный беспорядок, и сосредотачивается на политике и управлении страной, они готовы пережить зашкаливавшие собственные амбиции по данному вопросу и все спустить на тормоза.

Спустя три дня происходит фотосессии, на которой я разгребаю листья на заднем дворе Сассекс 24. Когда камера выключена Макс выплескивает все свое дерьмо, подтрунивая надо мной на всю катушку, потом появляется Элли после своих лекций в университете, и ее вид более располагает к себе фотографа.

— Я одет не в ту одежду, — рычу я.

Она убирает листок с моего кашемирового свитера и кивает.

— Да. Точно не в ту. — Она переводит взгляд на фотографа и улыбается ему именно той улыбкой, которую я прекрасно знаю — отказать невозможно. — Можете предоставить нам пять минут, чтобы быстро переодеться?

— Определенно. — Ухмыляется фотограф. — Вы знаете, как будет лучше, мисс Монтегю.

Как только мы оказываемся внутри, я замечаю, насколько грубо этот фотограф флиртует с ней прямо у меня на глазах.

— Он не флиртует, — говорит она, смеясь, роясь в моей гардеробной. — Вот, надень рубашку Хенли. А вниз... эти черные джинсы.