Премьер-министр - [107]

— В теории звучит великолепно, — произносит Стью, в своей характерной особенности способности меня всегда осаживать, вернее мою способность все схватывать на лету и находить решения, так и сейчас, мою еле затеплившуюся надежду, что это может сработать, он решил задушить на корню. — Но это сенсация, поэтому... ему необходимо обратиться к нации.

— И что ему следует сказать? Что да, я занимаюсь сексом? И я взрослый человек. Я думаю, все в этой комнате занимаются сексом, и это не сенсация для канала телевидения.

Стью пожимает плечами.

— Да, но никто в этой комнате не принимает решений, которые принимает он.

Гэвин отпускает меня и с яростью толкает свой стол к стене. Громкий треск раздается в тишине комнаты, он сломал свой стул, впечатав его в стену. Теперь у него сломанный стул. И он по-прежнему в ярости, но это не новость.

— Вот и все. Мы закончили этот разговор.

— Не совсем. — Я поворачиваюсь и встаю перед ним, как бы загораживая всех остальных. Сейчас только мы вдвоем, и это полный отстой, что мы начинаем свой разговор перед его персоналом, но все находящиеся здесь любят и ценят своего ПМ. Сейчас перед ним стоят три специалиста в области коммуникаций и связи с общественностью, поэтому личного пространства просто не может быть.

— Ничего плохого нет в том, что ты обычный человек, Гевин, и все человеческое тебе не чуждо. Но прятаться в данной ситуации — это не выход.

— Я не прячусь. Я ждал тебя.

— Теперь я здесь.

— Нам нужно поговорить.

— Мы поговорим. Но давай разберемся с ситуацией, чтобы специалисты смогли подготавливать средства массовой информации для нашего ответа.

— Нашего ответа? — Удивление и облегчение распространяется по всему его лицу, оно просто ударяет меня в грудь.

Я сжимаю его руку, как только он берет в свою.

— Да.

— Прости меня за это дерьмо.

— Ты должен обратиться к своей стране.

— Это их не касается.

— Скажи им, что ты сожалеешь, что твоя девушка увидела видео пятнадцатилетней давности. Скажи, что тебе стыдно. Скажи, что ты забыл об этой пленке, с тех пор, когда учился на юрфаке, и даже если бы ты помнил о ней, ты все равно бы баллотировался на должность премьер-министра. Потому что один скелет в твоем шкафу — ничто. Все мы люди, и все совершаем ошибки. Но если ты не скажешь: «Да, это имеет последствия», то значит ты сознательно прячешься от этой «сенсации». Ты можешь честно сказать, что теперь более скептически подходишь к вопросу сохранения конфиденциальности. И сильно обеспокоен каким способом цифровые каналы используют личный контент.

Он скрежещет зубами, сжимая челюсть, рассматривая выражение на моем лице.

— Хорошо.

— Хорошо?

Он кивает.

— Я скажу. — Он переводит свое внимание на Стью. — Тебя устраивает?

Мой бывший босс кивает.

— Каждое слово.

— Тогда уходите и оставьте нас в покое.

50.

Элли

Все покидают библиотеку. Я слышу, как Стью всем говорит, что они могут уезжать. Стью обязательно вернется в ближайшее время, чтобы более подробно согласовать ведение пресс-конференции, но пока мы остаемся одни.

Кроме офицера охраны, стоящего у входной двери.

Гэвин останавливает меня, как только мы оказываемся в главном холле, готовые подняться наверх, и он указывает на полицейского, стоящего в фойе.

— Не могли бы вы подождать снаружи.

— Да, сэр.

Он не торопливо идет ко мне, где я поджидаю его на лестнице. На его лице явно читается сильное беспокойство, и мне вдруг приходит в голову (почему я не подумала об этом раньше, не знаю), что это еще не последнее потрясение, которое мне предстоит пережить за сегодняшний день.

— В чем дело? — спрашиваю я, мой вопрос эхом раздается в тишине большого, слишком огромного дома.

Он встает передо мной, его руки скользят мне в волосы, накрывая своими губами. Его поцелуй клеймит. Моя.

Я цепляюсь за него, и он поднимает меня вверх, крепко удерживая перед собой. Я обертываю ноги вокруг его талии, мы поднимаемся на второй этаж, он не опускает меня на пол, пока не оказываемся в его спальне. Он опускает меня в глубокое кресло, а не на кровать.

Он пододвигает ногой пуфик, стоящий напротив другого кресла, и садится прямо передо мной, широко расставив ноги, зажав мои колени.

— Мне нужно кое-что тебе рассказать. Мне следовало рассказать тебе об этом несколько месяцев назад.

— О чем? — Не знаю, сколько еще смогу выдержать. Нет, это неправда. Я достаточно сильная, поэтому в состоянии выдержать любой взрыв. Но я не хочу. Не хочу быть одной. Не хочу быть одной и выслушивать от мужчины, готового обрушить на меня очередную бомбу, когда я пришла к нему, чтобы скрыться с ним в его убежище, в его объятиях.

— Через неделю, как ты пришла... после того дня в офисе со Стью, я полетел в Ванкувер. Макс доставил мне женщину. — Он смотрит прямо на меня, непоколебимо, я понимаю, что услышу не совсем приятный рассказ. Ледяной страх снова пронзает меня.

«Серьезно? О чем, мать твою, ты думал?!» Но я этого не говорю, я ничего не говорю, потому что чувствую, что будет продолжение. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не сказать ни слова, используя каждую частичку своей силы воли.

— Она ждала меня у него дома, Макс ушел. И в конце концов, я тоже. Я поехал туда, и начал стимулировать ее. В ту ночь я ездил с Тимом на машине. А потом вернулся сюда. Я вернулся к тебе, хотя у нас и не могли быть отношения. Но возможно, в какой-то момент это может просочиться наружу. Я хотел бы, чтобы ты услышала это от меня. Если бы я имел мысль, что что-то похожее может появиться на общественности, я бы сказал тебе все гораздо раньше. Про видео... и про все.