Прелюдия к убийству. Смерть в баре - [14]

Дина, оставшаяся со старыми девами, знала, что битва за музыку отложена, так как дамы объединятся, чтобы осуждать миссис Росс.

– Знаешь, Элеонор, – начала Идрис, – я не понимаю, почему ты ее не выставила. Следовало отказать ей в приеме.

– Меня потрясло, – оживилась мисс Прентис, – когда Тейлор объявил о ее приходе. В это было невозможно поверить! Я разочарована в докторе Темплетте. Он больше не будет лечить мой прострел, обещаю!

– Ему следовало бы вести себя как джентльмену. Мне всегда казалось, что медицина – это его призвание. В конце концов, Темплетты жили в Чиппингвуде с тех пор…

– С тех пор как Джернигэмы поселились в Пен-Куко, – продолжила мисс Кампанула. – Но, конечно, тебе это не было известно.

Это был удар исподтишка. Напоминание о том, что мисс Прентис – человек новый и, строго говоря, не имеет прямого отношения к этому роду и долине. Идрис продолжила:

– Думаю, что в твоем положении у тебя не было другого выхода, кроме как принять ее. Но я поразилась тому, с каким рвением ты ухватилась за ее пьесу.

– Но это же прекрасная веселая пьеса, – вставила Дина.

– Нам об этом уже говорили, – заметила Идрис.

– Это было бесполезно, – произнесла мисс Прентис. – Что я могла сделать? Один не в силах противостоять всеобщему упорству.

– Безусловно, она стала триумфатором, к тому же ушла, уведя всех мужчин с собой! – посетовала мисс Кампанула.

– Но, мисс Кампанула, – вмешалась в разговор дочь священника, – мы же не знаем, есть ли между ними что-то помимо дружбы. А даже если и есть, то это их дело.

– Дина, дорогая! – возмутилась мисс Прентис.

Наступила тишина.

– Я думаю, что моя машина уже ждет меня, Элеонор, – сказала мисс Кампанула. – Мне остается только попрощаться. Видимо, мы не понимаем современный юмор. Спокойной ночи.

– Может быть, мы подвезем вас домой? – предложила Дина.

– Благодарю тебя, милая. Но я заказала машину на шесть, а уже половина седьмого. Спокойной ночи.

Глава 5 За Клаудифолдом

I

Следующее утро было прекрасным. Генри встал в шесть утра и посмотрел в окно. На чистом холодном небе еще виднелись большие бледнеющие звезды. Через час уже начнет светать. Генри, полный радостных предчувствий, забрался обратно в кровать и закутался в одеяло, обняв себя за колени. Прекрасный зимний рассвет с легким морозцем, и вскоре первые лучи солнца осветят все вокруг. Внизу, в конюшнях, загремят ведрами, послышится оглушительный свист и стук сапог о булыжник. Свору гончих уже ждут сегодня в Мортон-парке, и скоро конюх Джослина приведет туда двух скаковых лошадей, ожидая его приезда. На мгновение Генри пожалел о своем решении прекратить охотиться. Он так любил звуки, запахи и само зрелище охоты. Все казалось ему замечательным до того дня, когда он посмотрел на все другими глазами. Генри вдруг увидел толпу сытых, богато одетых людей с красными лицами, оседлавших холеных лошадей, с криками и важным видом гоняющихся за маленьким бедным зверьком, которого позже разорвут на кусочки, а удовлетворенные охотники будут с радостью за этим наблюдать. Генри не мог не вспоминать эту ужасную картину, поэтому он отказался от участия в подобном действе. Джослин был очень расстроен и сразу стал обвинять его в пацифизме. Однако сын уверил отца, что в случае нападения врага на Англию он будет биться до последнего, чтобы кузину Элеонор не изнасиловал иностранный наемник.

Лежа в кровати, Генри думал о том, что собирался сказать Дине. Он заметил, что мысли о любимой заставляют его сердце биться чаще. Затем он вылез из кровати, принял душ, побрился и оделся при свете лампы, тихо прокрался вниз и вышел навстречу новому дню.

Как прекрасно оказаться вне дома, на холмах Дорсета в холодное морозное утро! Генри обогнул западное крыло Пен-Куко. Под ногами хрустел гравий, а из сада слышался запах самшита. Привычные вещи казались загадочными. Поля были в серебре, как в дорогой оправе, рощица с голыми деревьями спала таким крепким сном, что, казалось, ни шум шагов по опавшей листве, ни хруст веток не могли ее пробудить. На склоне холма пахло промерзшей землей и обледенелыми камнями. Когда юноша поднимался наверх, ему казалось, что ночь осталась внизу, в долине. В Клаудифолде, на вершине холма, все принимало четкие очертания, становясь горами, кустами и столбами, ожидающими наступления нового дня. Генри услышал далекий крик петухов и почувствовал запах дымка и тепло человеческого жилья.

Поднявшись на вершину, Джернигэм-младший посмотрел вниз, в долину Пен-Куко. Его дыхание превращалось в пар, пальцы замерзли, глаза слезились, но он чувствовал себя Богом, оглядывающим свой маленький мир. Молодой человек посмотрел вниз на окутанные дымом крыши. Чуть дальше, все еще в полумраке, виднелись крыши Винтона. Глядя на них, Генри подумал: неужели они так сильно протекают, что они с Диной не смогут их залатать? Дальше были земли его отца, простиравшиеся до невысоких холмов и заканчивающиеся в Селвуд-Бруке. Он видел каменный фасад Чиппингвуда, который доктор Темплетт унаследовал от своего старшего брата, погибшего в Первой мировой войне. За Чиппингвудом в деревушке Чиппинг виднелся григорианский особняк мисс Кампанулы. Еще дальше, едва различимый за полями, отделявшими его от долины, находился Грейт-Чиппинг, самый большой город в этой части Дорсета. Чуть ниже по склону, за Винтоном и Пен-Куко, стояла церковь Святого Жиля в Винтоне и домик пастора, спрятавшийся за ней. Дина должна выйти из рощи перед их домом и подняться на гребень холма Клаудифолда. «Только бы она пришла! Боже, сделай так, чтоб это произошло!» – повторял про себя Генри. Под ним, далеко в стороне, были дорога на Мортон-парк и деревня Клаудифолд. Там, скрытый за поворотом дороги, находился Дак-Коттедж, с ярко-красной дверью и новыми оконными рамами, сделанными миссис Росс. Генри удивлялся, почему эта леди решила жить в подобном месте. Она производила впечатление типичной горожанки. Минуту или две он думал о ней, сладко спящей в своем обновленном коттедже и мечтающей, возможно, о докторе Темплетте. Еще дальше, за гребнем холма, располагалась ферма Каинов, куда врач, должно быть, приезжает, чтобы наблюдать за большим пальцем ноги самого младшего члена семьи.