Прелюдия 11 - [37]

Даниела покраснела, стоявшие вокруг добродушно засмеялись. Карлос пожал ей руку, а на прощанье заметил: «Кстати, нам нужны собственные учителя для армейских частей».

...Она написала предложения на доске заново и предложила ученикам:

— А ну, проверим, сколько ошибок мы сделали!

Тут скрипнула дверь, заглянул Рамон; Даниела поняла, что он хочет поговорить, но Рамон только кивнул и тихонько прикрыл дверь. Ей вдруг захотелось закончить урок. Они с ним не виделись три дня. Никто не мог объяснить, что происходит в джунглях, откуда ветер приносил иногда звуки долгих очередей. Рамон и Педро исчезли из поля зрения, с момента несчастья в Росалесе Карлос говорил только необходимое, ей ничего не поручали. Всякий раз, когда она вспоминала о Тони, Даниелу охватывала тревога за остальных. Часто она словно видела его сидящим рядом с камешком в руках и говорящим: «Ладно, хорошо, найду другой, покрасивее». А потом они вместе шли по площади, Ласаро в своей голубой рубахе и долговязый Тони, один навстречу смерти, другой — плену. Она задыхалась от ярости. Убить такого парня могли только бандиты, как бандиты замучили и убили Конрада Бенитеса, девятнадцатилетнего учителя, фотография которого висела в большинстве классных комнат, и в этой тоже, рядом с доской. В той горной деревушке он стал ее преемником...

— Чучо, ты почему поднял две руки? — спросила она. — Два пальца и три пальца?.. У тебя две и три ошибки? Всего, значит, пять.

— Нет, Даниела, — воскликнул малыш, — у меня две ошибки, а вот у отца — он вышел — целых три.

И он с досадой помахал другой тетрадью, одной из тех, что ей дал Рамон. В такие моменты на лице Даниелы появлялась улыбка, которую она не пыталась скрыть. Сейчас ей хорошо, но иногда, особенно вечерами, ей не по себе, ей грустно, тем более после последней поездки в Гавану. Неужели ее снова подстерегает тоска, как после расставания с Мигелем, когда она ощущала себя одинокой песчинкой в столичном водовороте, неужели? Если бы знать...

— На сегодня все, — объявила она. — Патриа о муэрте!

— Венсеремос! — ответил хор голосов.

Она выбежала на улицу и увидела Рамона в командирском «джипе» впереди небольшой колонны. Очевидно, Карлос отдал в подчинение Рамона часть штабной роты, она всех солдат знала.

— Подвинься-ка чуть-чуть, Хасинто, — попросила она, забралась в «джип» и спросила Рамона: — С каких это пор я больше не в штабной роте?

Она не знала, куда отправляется колонна, ей просто хотелось выбраться из Эсперансы, пусть на несколько часов. Повернувшись к девушке, Рамон проговорил:

— Я полагаю, тебе там делать нечего...

Что-то в его голосе подсказало Даниеле, что надо стоять на своем.

— Ты не имеешь права оставлять меня здесь только потому, что я девушка.

— Верно говорит, — кивнул Хасинто, уступивший ей место.

— Тебя не спрашивают, — оборвал его Рамон с деланно строгой гримасой, махнул шоферу, и «джип» тронулся с места. Машины ехали в черепашьем темпе, дорога настолько разбитая, что Хасинто и Пабло, между которыми она сидела, то и дело приваливались к ней. Даниела подумала про себя: «Перебарщивают они». Когда свернули на главное шоссе, Пабло увидел неоновую рекламу над кафетерием «Ла ронда» и воскликнул:

— Отель «Канада»! Ты ведь здесь живешь? А какое окно? Мы придем спеть тебе серенаду.

— Толку мало, — ответила она. — Где вам тягаться с музыкальным автоматом.

— Ах, — закатил глаза Хасинто, — если б дело было только в этом!

— А куда мы едем?

— Тайна, девочка моя.

Колонна огибала сьерру. После полудня горы все время были слева, ни разу не приближаясь ближе чем на три-пять километров. С моря гнало тучи, они сбивались над вершинами и прятали их, словно желая скрыть тайну. Даниела вопросов больше не задавала, она вскоре сообразила, что Рамон проверяет плотность кольца. Она представляла, что увидит нечто впечатляющее, но ничего, кроме нескольких бараков для милиционеров и будок для часовых, расположенных на разном расстоянии одна от другой, наблюдать не довелось. Очевидно, сменили людей: на грузовике сидели теперь другие солдаты.

К вечеру они достигли у западной стороны горного массива большого бетонного моста «Тумба катро». Он был переброшен через пустую болотистую низменности, которой заканчивались бесконечные прибрежные болота. В последний месяц гражданской войны здесь пролилось много крови. Подразделение Паломино вырвалось из сьерры, и с тридцатью пятью бойцами Карлос удерживал мост двое суток, отбиваясь от целого батальона солдат Батисты; не было человека, не знавшего этой истории. За героизм Фидель присвоил ему звание команданте.

Даниела сошла с машины вся в пыли, с застывшей спиной и окоченевшим на холодном ветру лицом. Оставив сзади здание почты, дошла до середины моста. Остановилась посмотреть, как садится солнце. Оно не садилось, а действительно закатилось за горизонт, только что было — и вот нет его. Сразу стало холодно.

Она перегнулась через перила, хотелось рассмотреть бетонные опоры, прежде чем совсем стемнеет. Кто-то взял ее за запястье.

— A-а, Рамон! Слушай, а какая здесь глубина?

— Наверное, метров сто. Знаешь, я только что говорил с Эсперансой, и что выясняется? Ты, оказывается, не доложила, что уезжаешь.