Прелюдии и фантазии - [100]
Далеко внизу была земля, и она быстро приближалась. Сперва я испугался, но посмотрев по сторонам, понял, что все без исключения продолжают веселиться — теперь они кувыркались в воздухе и играли в догонялки. «Что будет, когда мы упадём?» — закричал я, и кто-то из них прокричал в ответ: «Наверное, что-то невообразимое!».
9 января 2009
Снился Голос, сопровождающий все мои действия. Поднимаю руку, он говорит: «поднимая руку». Сворачиваю за угол, говорит: «сворачивая за угол». Сперва я не обращал на него внимания, ощущая его присутствие как нечто далёкое, как фон. Но в какой-то момент остановился и принялся выжидать. Голос тоже замешкался. Наконец он сказал: «Ну всё». Я осторожно пошевелил рукой. Ногой. Тишина. Ничего. Пусто.
4 февраля 2009
Снились голые балерины и Нарцисс за занавесом. В разгар представления на сцену вышел человек и сказал: я директор театра.
Всё остановилось: музыка и движение.
Директор сказал: всё очень медленно. Нам за это не заплатят. Давайте-ка поживее.
Нарцисс показался из-за занавеса и ответил: приведите волшебника, и всё изменится.
Балерины захлопали в ладоши и закричали: волшебника! волшебника!
Директор кивнул и помахал кому-то за сценой. Вышел волшебник. Свет погас и все оказались в полной темноте.
Волшебник сказал: чудо номер один. Пробуждение спящих!
Я проснулся. И в самый момент пробуждения краем сознания, внутренним каким-то слухом услышал: Чудо номер два. Пробуждение бодрствующих!
20 февраля 2004
Автомобильная трасса посреди обширной равнины, движение замерло, люди высыпали из машин, стоят, задрав головы: в небе — гигантские металлические шары, как ртутные капли, каждый — размером с Эверест. Запах горячего металла. Тишина: дуновение ветра.
26 февраля 2009
Снился китобойный промысел. Я — ахав в спецовке, с головы до пят перемазанный китовым жиром. Кит — хитёр и ловок, несмотря на габариты. Умён. Охота на кита — не убийство, а ритуал. Оператор гарпунной пушки — редкая профессия. Киты знают меня в лицо. Во сне даю им имена: Пушок, Отшельник, Весёлый Роджер. Киты не умирают насовсем. Время спустя они снова оказываются в океане, и приветствуют меня как старого доброго знакомого.*
>*Верно, то была китобойная Валгалла, где смерти нет, но есть вечная Охота.
6 марта 2009
Снился первомай. Флаги и ленты. Трибуны. Я с транспарантом: «СЛАВА СМК!» Подходит какой-то мальчик, спрашивает: «Что такое «СМК»?» Я открываю рот, чтобы ответить, и вдруг понимаю, что понятия не имею что такое «СМК». Тут вижу, люди на меня коситься начинают. Мол, непонятный, мутный какой-то человек, и транспарант у него — не наш, не советский. Выхожу на трибуну. «Товарищи! — говорю, — вот вы совершенно напрасно на меня коситесь, потому что лозунг на моём транспаранте — самый что ни на есть партийный, правильный. «СМК» означает «Союз Матёрых Коммунистов». Между прочим, сам товарищ Ленин этот Союз основал в 1914-м году. И только благодаря подрывной деятельности и культу личности Сами Знаете Кого Союз Матёрых Коммунистов был переименован в КПСС.» Говорю так убеждённо, что сам готов поверить, и тут вижу, что праздничную площадь пересекают бегом какие-то люди. Бегу в другую сторону, дворами, переулками, ни на мгновение не выпуская из рук транспарант. И тут навстречу выходит Верно, то была китобойная Валгалла, где смерти нет, но есть вечная Охота.
Предварительные замечания человек в форме, с пистолетом. «Тааак, — говорит, — и что же это на вашем транспаранте?» Разворачиваю к себе транспарант и вижу: «Да здравствует ОКН!» «Что за ОКН? — ласково спрашивает человек в форме, подбираясь поближе, — Организация Капиталистических Наций?» «Нет, что вы! — смущённо говорю я, — ОКН — это Орден Качества Натурального… ээээ… Хозяйства». «Это очень странно, — говорит человек с пистолетом, — потому что если верить вашим словам, должно быть написано «ОКНХ». Немедленно добавьте недостающую букву». Я приписал сбоку — довольно коряво — недостающую букву «Х», и с невероятным облегчением проснулся.
13 апреля 2009
Снилась опера.
Лучано надрывается, как проклятый, ему непросто. Я — в зрителях, в первом ряду.
Слушай, — Лучано наклоняется ко мне и жалобно говорит (почему-то с кавказским акцентом): принеси мороженого, а! Ну пожалуйста! Как брата прошу!
Перипетии на пути в буфет: здание оперы выстроено архитектором сновидений так, чтобы запутать следы истины, заморочить случайного зрителя. Наконец, мороженое у меня (и быстро тает).
Иду на звук. Лучано поёт.
Прибываю вовремя: аплодисменты. Цветы на сцену. Мороженое сильно подтаяло, но — всё ещё — съедобно.
Бросаю Лучано брикет вместо букета, ох и ловок итальянец! Раскланивается.
Лучано: эту сицилийскую песню я хочу исполнить в честь одного моего старого друга, который сидит в первом ряду. Её исполняли члены мафиозных организаций на своих вечеринках, теперь она стала частью фольклора.
Называется она «Пломбир».
Оркестр вступает.
Лучано: когда друг устал от бесконечной войны, когда ему горько от потерь, невесту погубили враги, мать задушили, и дом его сожгли, машина его на вечном приколе, и ни один механик не способен вернуть её к жизни, револьвер его нуждается в чистке, и сердце его неспокойно, когда наш друг в беде, мы покупаем ему пломбир.
Мастер малой прозы? Поэт? Автор притч? Похоже, Дмитрий Дейч - необычный сказочник, возводящий конструкции волшебного в масштабе абзаца, страницы, текста. Новая книга Дмитрия Дейча создает миф, урбанистический и библейский одновременно. Миф о Тель-Авиве, в котором тоже бывает зима.
Родословная героя корнями уходит в мир шаманских преданий Южной Америки и Китая, при этом внимательный читатель без труда обнаружит фамильное сходство Гриффита с Лукасом Кортасара, Крабом Шевийяра или Паломаром Кальвино. Интонация вызывает в памяти искрометные диалоги Беккета или язык безумных даосов и чань-буддистов. Само по себе обращение к жанру короткой плотной прозы, которую, если бы не мощный поэтический заряд, можно было бы назвать собранием анекдотов, указывает на знакомство автора с традицией европейского минимализма, представленной сегодня в России переводами Франсиса Понжа, Жан-Мари Сиданера и Жан-Филлипа Туссена.Перевернув страницу, читатель поворачивает заново стеклышко калейдоскопа: миры этой книги неповторимы и бесконечно разнообразны.
Самая нежная и загадочная книга Дмитрия Дейча, где Чебурашка выходит из телевизора, чтобы сыграть в подкидного дурака, пластмассовые индейцы выполняют шаманские ритуалы, дедушкин нос превращается в компас, а узоры на обоях становятся картой Мироздания.
Все, наверное, в детстве так играли: бьешь ладошкой мяч, он отскакивает от земли, а ты снова бьешь, и снова, и снова, и приговариваешь речитативом: "Я знаю пять имен мальчиков: Дима — раз, Саша — два, Алеша — три, Феликс — четыре, Вова — пять!" Если собьешься, не вспомнишь вовремя нужное имя, выбываешь из игры. Впрочем, если по мячу не попадешь, тоже выбываешь. И вот вам пять имен (и фамилий), которые совершенно необходимо знать всякому читателю, кто не хочет стоять в стороне сейчас, когда игра в самом разгаре, аж дух захватывает.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Корни цветов ума уходят глубоко — туда, где тьма настолько темна, что Свет Вышний кажется тенью. Там ожидают своего часа семена сновидений, и каждое вызревает и раскрывается в свой черед, чтобы явить в мир свою собственную букву, которая — скорее звук, чем знак. Спящий же становится чем-то вроде музыкального инструмента — трубы или скрипки. И в той же степени, в какой скрипка или труба не помнят вчерашней музыки, люди не помнят своих снов.Сны сплетаются в пространствах, недоступных людям в часы бодрствования.
Жизнь подростка полна сюрпризов и неожиданностей: направо свернешь — друзей найдешь, налево пойдешь — в беду попадешь. А выбор, ох, как непрост, это одновременно выбор между добром и злом, между рабством и свободой, между дружбой и одиночеством. Как не сдаться на милость противника? Как устоять в борьбе? Травля обостряет чувство справедливости, и вот уже хочется бороться со всем злом на свете…
В полумраке съемочного павильона №3, среди декораций, таится диковинный мир, ярко освещенный софитами. В нем бушуют страсти, не только по сценарию, кипят эмоции, не только перед камерой, но и таятся опасности для неопытной «хлопушки».
«Однажды протерев зеркало, возможно, Вы там никого и не увидите!» В сборнике изложены мысли, песни, стихи в том мировоззрении людей, каким они видят его в реалиях, быте, и на их языке.
Всю свою жизнь он хотел чего-то достичь, пытался реализовать себя в творчестве, прославиться. А вместо этого совершил немало ошибок и разрушил не одну судьбу. Ради чего? Казалось бы, он получил все, о чем мечтал — свободу, возможность творить, не думая о деньгах… Но вкус к жизни утерян. Все, что он любил раньше, перестало его интересовать. И даже работа над книгами больше не приносит удовольствия. Похоже, пришло время подвести итоги и исправить совершенные ошибки.
Выпускник театрального института приезжает в свой первый театр. Мучительный вопрос: где граница между принципиальностью и компромиссом, жизнью и творчеством встает перед ним. Он заморочен женщинами. Друг попадает в психушку, любимая уходит, он близок к преступлению. Быть свободным — привилегия артиста. Живи моментом, упадет занавес, всё кончится, а сцена, глумясь, подмигивает желтым софитом, вдруг вспыхнув в его сознании, объятая пламенем, доставляя немыслимое наслаждение полыхающими кулисами.
Этот рыцарский роман о Благородных рыцарях и Прекрасных дамах, о долге и чести, о сильных личностях, сильных чувствах и нежной любви.