Прелестная беглянка - [28]

Одета она была в изящное длинное платье, усыпанное блестками, которые отражали свет многочисленных ламп и создавали впечатление, будто ткань платья соткана из лунного света.

Ивонна запела — и стало ясно, что она в полной мере заслуживала комплименты, в избытке расточаемые прессой.

Но, как все артисты, величайшей похвалой она считала то, что все ее слушали, замерев, в совершенном молчании. У нее был редкий тембр голоса, удивительно чистый и прозрачный, словно у мальчика из церковного хора. При этом Ивонна выглядела очень женственной и чрезвычайно соблазнительной. Фигура ее отличалась, пожалуй, чуть-чуть излишней полнотой, но длинная шея и округлые руки были прекрасны, как у юной богини.

Слушая ее, Петрина наслаждалась красотой и мощью ее голоса.

«Она прекрасна, талантлива, — думала Петрина, — и неудивительно, что он...» При этой мысли сердце девушки болезненно сжалось. Было слишком мучительно думать, что эта женщина с действительно соловьиным голосом принадлежит графу.

С минуту она недоумевала, почему сознание этого ранит ее и почему боль в сердце возрастает с каждой нотой, пропетой Ивонной Вуврэ. И когда она поняла, у нее едва не вырвался крик протеста. Увы, было поздно отрицать, что она, Петрина, ревнует — ревнует к любовнице графа, ревнует с мучительной болью в сердце!

Она ревновала, потому что любила.

Глава 5

— Я договорилась, что сегодня мы поедем в Девоншир-Хаус, — сказала вдовствующая герцогиня. — Сегодня наше присутствие дома нежелательно, потому что мой внук пригласил на обед гостей.

— Гостей? — удивилась Петрина, решив, что будут приглашены только мужчины.

Старая герцогиня улыбнулась:

— Принц-регент тоже будет, — сказала она. — И хотя Дервин пригласил немало красивых женщин, все внимание будет сосредоточено не на них.

Петрина вопросительно взглянула на герцогиню, и та пояснила:

— Дервин решил выиграть золотой кубок на Аскотских скачках, выпустив свою кобылу Беллу, а принц совершенно уверен, что приз выиграет его новый жеребец.

И Петрина поняла, что обеденный разговор между соперниками ожидается очень оживленный, тем более в присутствии других известных членов жокей-клуба. Все же ей было не очень приятно, что она не приглашена.

Словно угадав, о чем думает Петрина, вдовствующая герцогиня сказала:

— Принц-регент предпочитает общество более зрелых и умудренных житейским опытом женщин. Он, конечно, привезет с собой леди Хартфорд, и я уверена, что, так или иначе, леди Изольда тоже сумеет попасть в число приглашенных дам.

В голосе герцогини послышалась ледяная нотка, и Петрина знала почему — герцогиня не любила леди Изольду, однако не больше, чем сама Петрина. С тех самых пор, как она поняла, что любит графа и ревнует его к дамам, удостоенным его благосклонности, она потеряна душевный покой. Как ей хотелось быть такой же обаятельной и женственной, как Ивонна Вуврэ, и такой же уверенной и блестящей, как Изольда Герберт!

Если бы она знала, что графа все больше и больше раздражают настойчивые требования леди Изольды и что в ящике его стола растет стопка ее нераспечатанных надушенных писем...

Но Петрина видела лишь то, что на каждом балу, приеме или в собрании леди Изольда была неизменно в обществе графа, словно он притягивал ее как магнит, и что ежедневно грумы в ливрее дома Гербертов звонили в парадную дверь и оставляли послания для графа.

«Нет, я рада, что не присутствую на этом обеде», — подумала Петрина.

Она понимала, что ей было бы трудно уделять внимание джентльменам, сидящим по обе стороны от нее, в то время как ее взоры искали бы графа в сопровождении леди Изольды, целиком завладевшей его вниманием. Петрина была уверена, что граф безумно увлечен необыкновенной красотой своей постоянной спутницы и что их брак — только вопрос времени.

«Я люблю его!» — в который раз повторяла она, вспоминая широкие плечи, темноволосую голову, красивое, довольно насмешливое лицо графа.

Несколько дней тому назад он, как и обещал, отправился с ней к настоятелю Сент-Джеймсской церкви на Пиккадилли. Здесь Петрине пришлось выслушать рассказ о том, что церковь пытается делать для нежеланных детей в своих приходах — а этих детей подкидывали иногда даже в церковь. Петрина понимала, что усилия церкви были затруднены отсутствием средств, но все же ей казалось, что делалось недостаточно для того, чтобы предотвратить опасность соблазна для молодых деревенских девушек — вступить на стезю греховной жизни.

— Нельзя ли устроить так, — спросила Петрина, — чтобы на конечной остановке дилижансов, у гостиниц всегда присутствовал кто-нибудь из служителей церкви? Если в город приедет молодая девушка, беспомощная и испуганная, ее можно будет отвезти в безопасное место или в дом, где ей предложат место служанки?

— Это, конечно, хорошая мысль, мисс Линдон, — ответил священник, — но, если говорить совершенно откровенно, у меня достаточно таких помощников, и сомневаюсь, что большинство молодых девушек, прибывающих в Лондон, прислушаются к доброму совету.

Однако это, по мнению Петрины, была пораженческая позиция, и, покинув приход и оставшись наедине с графом, она стала настаивать на своем предложении, говоря, что уверена в возможности предотвратить беду.