Прелестная беглянка - [23]

— Я хотела вам рассказать, но подумала, что вы не... поймете.

— Что это за человек и почему он имеет над вами такую власть?

— Но такого человека не существует!

— И вы думаете, что я вам поверю?

— Но это правда!

— Тогда кому вы отдавали деньги?

После паузы Петрина сказала:

— Это... мои деньги.

— Но отвечаю за них до вашего совершеннолетия я!

— Может быть, я должна была... спросить у вас разрешения, но я чувствовала, что вы... помешаете мне сделать то, что я... хотела.

— В этом вы можете быть совершенно уверены.

— Я не могла вам тогда рассказать.

— Но вы можете рассказать мне сейчас! — настойчиво повторил граф.

Петрина опять заколебалась, а потом тихо сказала:

— Я хотела узнать у вас, как помочь тем несчастным девушкам, но чувствовала, что вы... не одобрите и... помешаете мне. И поэтому я решилась дать им денег без вашего ведома.

— Каким девушкам? — Граф удивленно посмотрел на нее, а потом сказал более мягким тоном — Может, вы расскажете обо всем с самого начала? Мне довольно трудно уяснить себе, о чем вы толкуете.

С этими словами он сел в кресло у камина и кивнул головой Петрине, указывая на кресло рядом.

Она робко присела и настороженно, потемневшими глазами взглянула на графа, словно опасаясь, что он будет с ней чрезмерно резок.

— Однажды утром, когда вашей бабушке нездоровилось, я поехала по магазинам с горничной Ханной. Когда мы вышли из кареты, то увидели стоявшую поодаль девушку с младенцем на руках. Он показался мне таким худеньким и болезненным на вид. Она попросила меня помочь, и я дала ей немножко денег. И так как девушка была очень юная, я спросила, чей это ребенок.

Петрина бросила на графа быстрый, несколько смущенный взгляд и продолжила, понизив голос:

— Она мне рассказала, что ей было всего четырнадцать, когда она приехала в Лондон из деревни в поисках работы. На остановке дилижансов к ней подошел некий человек и сказал, что поможет ей. — Петрина перешла почти на шепот: — Он ее напоил джином, и она не очень уверена, что случилось потом, но больше она его не видела.

— Такие вещи случаются с девушками, которые тайком приезжают в Лондон, — сухо заметил граф.

— Этель — так ее звали — сумела устроиться на работу, но, когда стало известно, что у нее будет ребенок, хозяева ее уволили. — Голос Петрины дрогнул. — И единственное, что ей оставалось, чтобы не умереть с голоду, это стать проституткой.

Наступило неловкое молчание, и, так как граф ничего не отвечал, Петрина заговорила опять:

— А когда родился ребенок, ей пришлось просить милостыню, чтобы хоть как-то выжить.

— И она вам это все рассказывала, а вы стояли на улице и слушали ее?

— Но мы были не на Бонд-стрит, а на Мэдокс-стрит, на которой не так много прохожих, — объяснила Петрина. — И мне было очень ее жалко. Я отдала ей все деньги, что были со мной, и пришла на следующий день, чтобы дать побольше, но не нашла ее.

Граф издал нетерпеливое восклицание, и Петрина поспешила докончить рассказ:

— Я не могла спать в ту ночь и все думала, какая она худая и больная и какой маленький и больной у нее ребенок.

— Ну, это объясняет трату некоторой суммы денег, однако что вы скажете об остальных?

— Когда я ездила по Лондону с вашей бабушкой, я видела оборванных мальчиков и девочек с накрашенными лицами и в ярких платьях, которые стояли и заговаривали с проходящими джентльменами.

— Вам не следует замечать подобные вещи! — резко заметил граф.

— Но как я могу не замечать, если я не слепая? — возразила Петрина.

В ее голосе послышался прежний вызов. Затем, словно испугавшись, что рассердила его еще больше, она продолжала более спокойно:

— Я читала об условиях существования женщин и молодых девушек в Лондоне, об уличной проституции и как этих женщин эксплуатируют...

— Это не подходящее для вас чтение, — заметил граф. — Где вы могли почерпнуть такие знания?

Петрина не ответила, и он настойчиво повторил свой вопрос.

— В ваших газетах и журналах, — еле слышно проговорила Петрина.

— Но они не предназначены для ваших глаз.

— Думаю, ничего ужасного нет в том, что меня интересует, как живут в Лондоне обычные люди, — возразила Петрина. — И я читала не только «Политический наблюдатель», который обо всем этом пишет, но и речи в палате общин.

Граф знал, что в парламенте много раз обсуждались доклады специального комитета, который был образован в прошлом году для изучения реальных условий существования отверженных обществом женщин.

Полицейские, на честность которых можно было положиться, выступили в качестве свидетелей, и члены парламента были ошеломлены и шокированы тем, что узнали.

Эти сведения живо обсуждались в обществе, но исключительно среди представителей сильного пола, — дамы не решались проявить интерес к этой теме. Поэтому он был потрясен осведомленностью Петрины, хотя вслух сказал только:

— Я желаю знать, кому еще вы давали деньги.

— Боюсь, как бы вы не рассердились на меня, — ответила Петрина, — но однажды вечером, после того как я познакомилась с Этель, я сама прошлась по Пиккадилли, чтобы собственными глазами увидеть, как это происходит...

— Вы прошлись по Пиккадилли?! — едва вымолвил граф. — Одна?!

— Нет, не одна, я не настолько глупа! Я оставила карету в конце Бонд-стрит и велела лакею Джиму сопровождать меня.