Прелести лета - [11]

Туман постепенно наливался оранжевым светом. И вот — уже высоко, сперва смутно, потом все яснее и яснее, появилось солнце. От него к нам шла золотая лестница. С реальностью картину эту соединяло лишь то, что ступеньки были мокрые и от них шел пар. Храм солнца! Никитушка нервно забегал. Не мог, видимо, примириться с тем, что мы прибыли сюда не под его руководством… скорее — вопреки ему, несмотря на все его выкрутасы, которые, конечно же, смутно им вспоминаются и пугают его. С ужасом, например (не помутился ли разум?), глядел на вылезающих на четвереньках Колю-Толю и его точную копию брата-близнеца, которых он, видимо, совершенно не помнил, хотя что-то ему мерещилось… что-то, что он сам натворил… Более подходящих лиц, чем у Коли-Толи и его братана, для подобной ситуации, для мук памяти и совести, было не найти. Оба они выглядели будто их только что после недельного там пребывания вырыли из земли… или, в лучшем случае, хотя трудно этот вариант назвать лучшим — через неделю вынули из воды. К ситуации они, однако, отнеслись более адекватно и, я бы сказал, более оптимистично. Хотя выглядели — я это подчеркиваю ради объективности — даже хуже Никиты. Но!

— Ни фига себе! — произнес Коля-Толя (или его брат), восхищенно оглядывая «золотую лестницу». Что значит — люди хлебнули жизни и теперь ценят ее прелести! И тем самым, косвенно, и мои заслуги — ведь я же сюда их привез.

— Ну… пошли? — торжественно произнес я.

Пойдем все — мне не жалко. Напротив — я рад.

— Ну пойдем… разберемся! — мрачно сказал Никита и демонстративно взял из рубки карту. Мол, поглядим, куда этот тип нас завез. Вот она, благодарность! Удача, похоже, существует лишь в моей голове. Поддержку, возможно, я найду лишь у наших спутников, беглых каторжников… Никита, наоборот, хочет принизить мой успех. Ибо не он стоял за штурвалом… будто бы он мог за штурвалом стоять!

Мы стали подниматься по солнечной лестнице. Нет — все равно колоссально, что бы Никитушка там ни бубнил. Наверху лестницы мы остановились перед огромным солнцем. Оно уже ощутимо грело.

Повернувшись (спины раскалились, от них пошел пар), мы стали с высоты озирать окрестности. Слияние золотых речек и ручейков. Прямо под нами раздвоение потоков. Вот это, надо понимать, канал, по которому мы сюда приплыли, а эта вот могучая река — Свирь, вытекающая из Онежского озера, и вот тут, растекшись, она впадает в Свирскую губу Ладоги. С гордостью глядел я на карту: это сколько же я отмахал, не выпуская штурвала! Можно меня поставить в ряд со знаменитым мореплавателем Дежневым, теми же братанами Лаптевыми… Гордость переполняла меня. Сейчас взлечу! Друг, однако, поспешил «приземлить» меня — не мог без темных очков наблюдать сияние моей славы.

— Но здесь не указано никакого поселения! — прохрипел он, тыкая грязным пальчиком в карту.

Нашел-таки слабину! Действительно — какие-то уютные палисадники проступают сквозь туман, но, видимо, на самом деле никакого поселения нет.

— Ну что ж, — скромно сказал я, — значит, это так… видение. Фата-моргана.

Против такой формулировки бурно восстали братаны.

— Это еще как? Столько корячились — считай, все зазря?

Я скромно пожал плечом. Воля капитана: считать это поселение открытым… или закрыть его. Пожалуйста. Я готов. Но вот как (опытный я демагог) трудовые массы? Массы повели себя традиционно — гомоня, направились в «Буфет» — избушка с таким названием стояла непосредственно у диска солнца.

— Фата-моргана, — развел руками я. Можно, конечно, проигнорировать… можно поинтересоваться. Лениво, вразвалочку мы направились к буфету, несуществующему в реальности. Братаны уже вошли (и при этом, что удивительно, полностью исчезли из нашего поля зрения). Мы вошли в этот храм солнца. В косых лучах слоился табачный дым. Запах водки, мокрой одежды. Веселый гвалт.

— Эти фата-морганщики… крепко, однако, фата-морганят! Причем — с самого утра! — не удержавшись, сказал я Никите.

Тот лишь дернул плечом… Ну конечно, конечно! Все это лишь видение… дурной сон… пригрезившийся с похмелюги! Не более того. Но с похмелюги, замечу вскользь, весьма кстати — вот того бы пивка. Шумно сглотнул слюну. Никита в ответ захрустел развернутой картой — отстаивая свою несуществующую правоту, и сюда карту принес! Посетители несколько враждебно оглядели клиента, который и в кабаке ориентируется по карте — доказательства, видишь ли, нужны ему!

— Видишь, — он снова ткнул пальцем, — нет тут никакого села. Ближайшее вот… далеко от развилки.

Я огляделся. Судя по всему, эти несуществующие люди сейчас будут нас бить, причем вполне ощутимо!

— Ладно, разберемся! — Я дружески хлопнул его по плечу. Не терять же друга из-за какой-то фата-морганы…. но отношения с ней все же надо наладить. Я нырнул в нее. Причем с наслаждением!

За ближним столом сидел маленький человек в тулупе и треухе (ведь лето же как-никак).

— Я король плотников! Понял? Король! — гордо говорил он, но сидящий напротив него глядел почему-то страдальческими, слезящимися глазами и время от времени отрицательно мотал головой. Чем кончится этот разговор? Кончился весьма убедительно: маленький, обидясь, снял треух — под ним сияла корона.