Прекрасный вид - [4]

ОНА. Это означает, что мы не пойдем на прогулку?

ОН. Пойдем, но только по вертикали. Ресторан внизу, в трапезной.

ОНА. И ты называешь это прогулкой?

ОН. Даже неплохой -- шесть этажей по винтовой лестнице.

ОНА. По этой лестнице?

ОН. Я отнесу тебя вниз и внесу в ресторан на руках.

ОНА. Большое спасибо!

Стук в дверь.

Меня нет! (Вскакивает на кровать и задергивает портьеру.)

Мужчина выходит за кулису, чтобы открыть воображаемую входную дверь.

Пауза. Женщина высовывает голову из-за портьеры, прислушиваясь.

Пауза. Мужчина входит, неся корзину, прикрытую полотняной салфеткой в бело-красную клетку (шахматную).

Кто это был?

ОН. Старик-портье.

ОНА. Чего хотел?

ОН. Принес сообщение и корзину.

ОНА. Какое сообщение?

ОН. Сообщение, что по причинам, как он выразился, независимым, ресторан внизу будет закрыт.

ОНА (спрыгивает с кровати, оставляя портьеру задернутой). А что за корзина?

ОН. С продуктами. Чтобы клиенты не остались голодными, дирекция приносит извинения и шлет аварийный запас питания.

ОНА. Очень мило с его стороны.

ОН. Правда? Не хватает только канделябров, оркестра и легкого бриза с моря. Зато есть свечи.

ОНА. Свечи? А зачем?

ОН. На случай, если выключат электричество.

ОНА. Почему должны выключить свет?

ОН. Этого он не сказал. Зато предупредил, чтобы свечи экономили, так как неизвестно, когда он сумеет доставить новые.

Женщина берет корзину, идет на балкон и ставит корзину на столик. Достает из нее бутылку.

Шампанское?

ОНА. Сам посмотри. (Подает ему бутылку.)

ОН (оглядывая бутылку). Здешнее, местное, колоритное вино. Точно такое, как ты желала. (Отдает ей бутылку, Она ставит ее на столик и продолжает опорожнять корзину.)

ОНА. Салями...

ОН. Тоже местная.

ОНА. И хлеб.

ОН. Вернее, лепешки. Традиционные балканские. Еще что?

ОНА (заглядывая в корзину). Только два бокала, штопор и нож.

ОН. И больше ничего?

ОНА. Это все.

ОН. Так я и думал.

ОНА. Я хочу есть.

ОН. Потерпи, это предназначено на ужин!

ОНА. Но мы не обедали.

ОН. Монахи ели только раз в день.

ОНА. Знаешь что? Давай устроим пир так, как ты хотел.

ОН. Без канделябров?

ОНА. ...Без бриза, без оркестра, но зато в вечерних туалетах.

ОН. Вечерних? В пять пополудни?

ОНА. Да. Я надену то платье без бретелек.

ОН. По правде, или только обещаешь?

ОНА. По правде. Вот только утюга нет.

ОН. Ерунда! То, что для меня важнее всего, не нуждается в утюжке. Прекрасная идея!

ОНА. Пойду переоденусь.

ОН. А я тем временем накрою на стол!

Она -- уходит в ванную, захватив по дороге чемодан, тот, что уже наполовину распакован. Он -- дождавшись пока она уйдет, отодвигает портьеру и открывает кровать под балдахином. Снимает с кровати покрывало, проверяет простыни, поправляет подушки. Снова задвигает портьеру. Затем переносит с балкона столик и оба кресла. Расстилает на столике салфетку, ставит на нее бутылку и два бокала, кладет салями и лепешку. Берет со стола бинокль.

Входит Она, в черном облегающем платье без бретелек. Впрочем, это зависит от физических данных актрисы. Так же хороша может быть блузка с широким вырезом и юбка-клеш, затянутая в талии.

ОН (не сводя с нее глаз, очарованный, машинально кладет бинокль на столик). Наконец-то!

ОНА. Тебе нравится? (Демонстрирует ему себя, как манекенщица на показе мод.)

ОН. Нравится? Не то слово. Я... я просто... Слов не нахожу.

ОНА. Аж так?

ОН. Женщина в брюках, это тоска пустыни, а женщина в платье - океан.

ОНА. О!

ОН. Закончился штиль и первый, легкий порыв ветра шевелит паруса. Замершее судно оживает, паруса радостно наполняются ветром, и корабль вновь, рассекая волны, устремляется к новым горизонтам.

ОНА. А когда видишь женщину в брюках, ощущаешь себя верблюдом.

ОН. Нет. Тогда ощущаешь себя кораблем без мачты.

ОНА. Тебе это не грозит.

ОН. Агой! (Издав матросский возглас, он отдает честь. Затем отвешивает ей глубокий поклон и церемониальным жестом приглашает к столу.)

ОНА. А почему здесь, в уголке...

ОН. На балконе может быть прохладно.

ОНА Прохладно? В такую жару?

ОН. Вот именно. Жара -- штука предательская.

ОНА. У тебя какая-то странная мания. Сначала не разрешаешь открывать окна в машине, а потом запираешь меня в монастыре. Почему мы не можем посидеть на свежем воздухе?

ОН. Здесь тоже свежий воздух.

ОНА. А вид? Где вид?

ОН. Там... На балконе.

ОНА. Так в чем же дело?

ОН. На балконе мы будем не одни, нас может кто-нибудь увидеть.

ОНА. Кто? Чайки? Жаворонки? Луна?

ОН. Может прилететь вертолет.

ОНА. Ты невропат.

Мужчина переносит столик обратно на балкон. Возвращается за креслами и ставит их между столиком и зрительным залом, повернув спинками к залу.

ОНА. Спиной к пейзажу?

ОН. Все равно скоро стемнеет.

ОНА. Что с тобой?

ОН. О чем ты?

ОНА. Ты считаешь, что ведешь себя нормально?

Мужчина ставит кресла по противоположным сторонам столика, на этот раз повернув их передом к зрительному залу, но только на три четверти. Потом берет со стола бинокль.

Не убирай, оставь.

ОН. Что?

ОНА. Да бинокль этот!

ОН. Ах, этот... Он мешает.

ОНА. Но я тоже хочу посмотреть!

ОН. После ужина.

ОНА. Когда стемнеет, да?

ОН. Он неисправен. (Выходит с балкона и запирает бинокль в чемодане.)