Прекрасный старый мир - [26]

А вот третий мучитель, пардон, учитель, оказался дамой, в возрасте и… дружинницей в отставке. Вполне себе из милиции дамой, судя по знакам отличия на “почётном мундире”, более чем опытной воякой. Кстати, в Полисе был небезынтересный, как частично затронутый мной при обучении, так и подтверждённый в беседах принцип, связанный с “боевыми наградами”.

А именно, были это не “красивые висюльки”, а чёткое обязательство Полиса платить “совершившему невозможное” пансион до смерти. Потому как за возможное милицейские получали жалование немалое и преференции по отставке.

Но была вещь, как введшая олеговскую часть в ступор, так и восхитившую, да и ормондовская в курсе не была и впечатлялась. А именно, ежели милитант совершает подвиг, достойный награды, то… в девяноста процента случаев его руководство идёт под суд. Или представившие неверные сведенья, или иной виновник “подвига”. Потому как доктрина Полиса подвига не предполагала, а ежели оный совершается, то это некомпетентность и просчёт планирования.

Довольно любопытный подход. Как по мне — несколько чрезмерно радикальный, но в сути своей верный, оценил я. И, кстати, подвиги “простых граждан” из управ были куда чаще милицейских, да и для начальства столь явной опасности не несли. Чистая статистика и тоже, как по мне, во многом оправданная.

Ну да это лирика, а вот дама, Добромира Ясоновна, меня гоняла, правда, не в смысле полигона: тут она пробежалась со мной, пощупала лапку (стараниями Бальдеровича и Ветрены вполне состоятельную), да и махнула рукой, мол, для чернильной души сойдёт.

Учила же она меня обращению с различным метательным оружием, что подразумевало не только и не столько швыряльные ножи (хотя и с ними пришлось работать, причём, как одарённому), сколько весь спектр дальнобойного индивидуального оружия. От довольно распространенных магазинных пистолетов (с, на удивление, ходом ствола, а не затвора) на порохе, до эфирострелов различных видов и модификаций. Вот последние и были причиной термина “метание”, поскольку, в зависимости от типа, вида, предназначения, придавали ускорение снаряду десятком различных способов. От рельсотрона, разгоняющего снаряд в электромагнитном поле, до кинетического метателя, накапливающего импульс системой блоков и пружин. Да даже прямой метатель, переводящий эфир в импульс был, притом не сказать, что короткоствольный “пистолетик”, предназначенный для скрытного ношения, очень уж сильно уступал своим мощным собратьям. Послабее, конечно, но в разы, а не порядково, скажем так.

Ну и ухватки преподавала, не без того, правда, не благополучно пролюбленные мной гимназические, честного боя, а битьё по глазам, тестикулам, ушам. Эффективность, причем кратчайшим путём, что меня даже несколько смущало: не помешает, опять же, но какая-то подготовка уж совсем “специфическая”, более прознатчку или шпиону подходящая. И не постеснялся я Добромире задать соответствующий вопрос.

— Ну, положим, Ормонд, — начал дама, перешедшая со мной “на имя” со второго занятия, — прознатчиком вам быть, возможно, и придётся. Служба такая, где и в плену оказаться можно, да и других вариантов, где наука моя вам сгодится, немало. Но главное, вы не учитываете, что у нас в Вильно сие не распространено, а ведь немало Полисов по сей день практикуют поединки права и чести. Гораздо шире, чем то видится разумным, — озвучила она.

И права ведь, не поспоришь, не мог не признать я. Поединки эти, были ничем иным как дуэлями, оружными, между спорщиками за “право” или “честь”. Причём разнился вариант проведения таковых от реальной комиссии у нас, которая досконально разберёт причины ссоры, возможности поединщиков, прежде чем дать на оный дозволение, да и формат его определит комиссия. До небрежного “дерусь, потому что дерусь” у италийцев, или “следствия неумеренного потребления грибной настойки у данов”, как шутил (а может, и не шутил) наш наставник географии.

В общем, таковое было в ряде регионов вполне распространено, а посольскому не только прилично, но и должно “выть с волками”.

Подошли к концу и мои гимнастически-лечебные штудии. Аполлоном я не стал, да и Бальдерович мне прямо сказал:

— Конституция у вас, Ормонд Володимирович, склонная к полноте. Но в пище ограничений не накладывает и, до поры, здоровью не вредит. Однако штудии гимнастические вам прерывать не должно: такова ноша ваша, наложенная как природой, так и прежним небрежением вашим. Поправить сие не в моих силах, возможно, встретите и лучшего терапефта, — не стал пыжиться терапефт. — Но в целом, ныне выходите вы на пике своей формы, — подытожил он.

Был это вес с “лишком”: жирок имелся, да и щёки были округлы. Но чувствовал я себя и впрямь “лёгким и свободным” как никогда, да и отсутствие диет каких жутких не могло не радовать. Ну а полчаса гимнастики по утрам — не самая дорогая цена за долгую жизнь и хорошее самочувствие. Да и прямо скажем, после многочасовых штудий, годами, в сфере обретения одарённости, подобная мелочь мелочью и была.

Да и, видно в компенсацию от отсутствия кубиков на прессе и прочих излишеств, со связками и сухожильями мне терапефт удружил, как родной: горизонтальный, вертикальный шпагат, колесо и прочая акробатика стали мне доступны, невзирая на лёгкую полноту.