Прекрасный незнакомец - [49]

Роса.

Господи, да что это с ним?

Он плывет по течению в каких-то странных водах, вот что. Он плывет, весело качаясь, вокруг вопроса, на который у него нет ответа. Забавно, что эта жизнь в шотландской долине ему очень нравится. Он наслаждается тяжелой работой, ощущением полноты… и смысла. Но все же эта жизнь чужда ему и в общем-то совершенно не подходит для человека его положения. Но ведь ему нравится это, очень нравится; его здесь очень многое трогает, думал он, глядя, как солнце прогоняет утреннюю мглу. Глубоко трогает.

Какой-то звук, раздавшийся справа, заставил Артура повернуться, и улыбка медленно раздвинула его губы. Сонная Керри брела по маленькому дворику к насосу, прикрывая рукой зевок. Она была босиком; подол серого платья, волочившийся по росистой траве, намок. У насоса она остановилась, на мгновение высоко подняла руки над головой, а потом наклонилась вперед, чтобы наполнить ведро. Спина у нее была сильная и гибкая.

Именно это, лениво подумал он, и кажется ему таким красивым в ней.

По мере того как проходили дни, Керри стала для него воплощением всех качеств в женщине, которые, как он теперь понял, ему необходимы. Керри Маккиннон была настоящей, без всяких претензий, без всякой фальши. Она не боялась работы, и он быстро понял, что именно она поддерживала жизнь в этой маленькой долине, заставляя всех шевелиться, работать, жить. И он, пресыщенный, циничный аристократ, поверил в ее искренность, когда она здоровалась с соседями и говорила о хорошей погоде — даже если погода была холодной и сырой. Но именно это и было в Керри необыкновенным; он искренне уважал ее непоколебимую способность переносить трудности без всяких жалоб, и больше того — он искренне восхищался ее твердым намерением выжить, хотя его мучило сознание того, что денег у нее нет.

Она была душой этой долины, единственным светом, что сиял среди этой скудной жизни, и стимулом, заставлявшим, как полагал Артур, многих из этих бедных душ бороться с невзгодами, вдохновлявшим и объединявшим людей благодаря ее энергии и заботе. Артур не сомневался, что это именно ее заслуга в том, что Томас Маккиннон так и не уехал из долины, а ведь он грозился по меньшей мере дважды в день сделать это.

И он мог только благодарить Господа, что Реджис пренебрег его указанием и уехал в Форт-Уильям, вместо того чтобы прямиком отправиться в Гленбейден, как ему было приказано. Для Артура так же нелепо было согнать с земли Керри Маккиннон, как отрезать себе правую руку. О, он уже не сомневался, что собирался отобрать землю именно у Керри. Он видел и слышал достаточно, чтобы это понять.

Забавно, а скорее до странности смешно, что он оказался на земле Филиппа при таких причудливых обстоятельствах. Это было до того невероятно, что нельзя было не заподозрить во всем этом Божественного вмешательства. Если бы Керри не выстрелила в него в тот вечер на дороге, он никогда не узнал бы, кого он сгоняет с земли, и тем более не смог бы воспрепятствовать этому. Он никогда не узнал бы простых удовольствий, не узнал бы красоты этой долины.

Он никогда не узнал бы Керри.

Ах, Керри.

И когда он смотрел, как она повернула к дому — и улыбнулась сверкающей улыбкой, увидев, что он сидит на поваленном дереве, — он задался вопросом, что ему делать, как жить дальше, поскольку, хотя он и постарается, чтобы Керри осталась в Гленбейдене, где ей и место, сам он этого сделать не может. Его происхождение, долг и обстоятельства вынуждают его покинуть эти места и эту жизнь, которая так ему полюбилась.

Равно как и красивая женщина, которая сейчас идет к нему.

— Вы, наверное, решили напугать Томаса до безумия, встав еще до рассвета, — засмеялась она, войдя во двор.

— Скорее я сказал бы, что он может сыграть в ящик, увидев, что вы поднялись до рассвета.

— Здесь нужно вставать рано, иначе умрешь с голоду — ведь утром вы не оставляете для нас ни кусочка хлеба, — лукаво проговорила она, проходя в ворота.

— Прошу прощения, но я всего лишь следовал законам природы. Человек должен съесть то, что стоит перед ним, иначе его самого сожрет Томас, послав выполнять какое-нибудь смертельно опасное поручение.

Смех Керри раздался в утренней мгле; она подобрала юбки и пошла прочь, но запуталась в обвисшем подоле и споткнулась. Артур, привстав, схватил ее за локоть. Она выпрямилась, но он быстро притянул ее к себе. Блеск ее голубых глаз погас; она вспыхнула так жарко, что Артур ощутил сквозь грубую полотняную рубашку, как между ними заструился поток желания.

Взгляды их скрестились; он медленно встал во весь рост, не заметив, что с колен его скатился сапог и упал в траву. Некая мысль терзала его вот уже несколько дней, дразня дальние уголки сознания, сражаясь с чувством долга, воспитанным в нем с колыбели. Он не может оставить ее, не вкусив ее ласк, не поцеловав ее грудь.

— Я очень старался, но ничего не смог поделать со своим желанием, — тихо признался он.

Ресницы ее дрогнули; она опустила взгляд на его плечо.

— Я ничего не могу поделать — я хочу ощутить вашу кожу, — прошептал он и отвел завиток волос с ее виска, чтобы поцеловать тонкую кожу. — Последняя моя мысль перед сном — о вас, и о вас моя первая мысль, когда встает солнце.