Прекрасный хаос - [17]

Над ним с лопатой в руках стояла хорошенькая молодая девушка, в которой Бабис узнал Катарину Спирос.

— Ты в порядке, девочка? — спросил Бабис, беря лопату.

Катарина развернулась лицом к дедушке Никоса и он понял, какой испуганной она выглядела.

— Что случилось? — спросил Бабис.

Он был удивлен, когда Катарина объяснила.

— Он ответил на звонок…

Она указала на Никоса Такиса, который сейчас начал вставать, оставив мобильный телефон на земле возле своих ног. Он посмотрел на своего деда, заставив Бабиса невольно шагнуть назад.

Бабис Такис сражался в последние дни войны в молодости, выгоняя нацистов с Крита и сохраняя Грецию для греков. Он сталкивался с гневом и болью своих родителей, которые так ненавидели и, в конце концов, отвергли его за влюбленность, женитьбу и рождение детей с одной из ненавистных итальянок, которые занимали греческие острова семьсот лет перед тем, как их прогнали после войны. Он отбыл срок в тюрьме за скандал в баре в Диагорасе, а однажды ему пришлось столкнуться с озлобленным сыном немца, к которому он привязал боевую гранату в 1944 году.

Но ничто его никогда так не пугало, как взгляд его сына, которым он сейчас его одарил.

Никоса здесь больше не было. Того беззаботного, забавного, умного внука, которого он воспитал после смерти его отца, просто не было здесь.

Бабис не знал, откуда он это знает. Он не знал, как это произошло. Но он никогда в жизни ни в чем не был так уверен.

Он был по-прежнему в этом уверен, когда вспышка фиолетового огня, горячее, чем центр Солнца, уничтожила его существование за меньшее время, чем понадобилось Катарине Спирос, чтобы вздохнуть и закричать.

Секундой позже на то место, где стояла молодая девушка, упала горсть пепла.

И Никос Такис выбросил руки к небу, фиолетовая энергия жужжала вокруг кончиков его пальцев, когда он откинул голову.

— С возвращением, — победоносно крикнул он.

Донни и Порция были в своем медовом месяце. Он был первым для Донни, вторым для Порции, но оба чрезвычайно наслаждались собой.

Сын Донни был его шафером. Его внук был пажем. Внучка Порции была девочкой, держащей букет. У них было две церемонии, настоящая еврейская и более простая христианская, чтобы отразить обе их выбранные веры. Порция всегда оставалась в еврейской вере, в то время как семья Донни почти отказалась от нее чуть больше века назад в течение недель прибытия на остров Эллис.

Они преодолели разногласия — страх рака для Донни, тяжелые неодобрительные взгляды более традиционных родственников Порции и смерть их восьмилетней кошки, Мистера Смоки, за неделю до церемоний. После того, как они знали друг друга пятнадцать лет, ухаживая последние шесть, они наконец-то были вместе навсегда.

И они были в джипе Донни, мчась с вихрем, пересекая Данбери, прежде чем свернуть с автострады и поехать в Коннектикут на свой медовый месяц.

Они сняли милый колониальный дом за Оливертауном, в тринадцати милях от Данбери. Дом принадлежал одному из клиентов Порции (она была выгульщицей собак, бродящей три раза в день вокруг Центрального парка со множеством собак). По радио были «Карпентеры», говоря миру о том, как им нравится учить петь, и счастливая пара подпевала.

Они прошли «ABBA», «Dr. Hook and the Medicine Show», Джо Стаффорд и слегка покачивали головами под пение Хелен Редди о том, как хорошо быть безумным: «Никто не просит тебя объяснять» — хором пели они, останавливаясь на дворе дома, который они сняли.

Порция посмотрела на своего нового мужа.

— Ну, мистер ДиКотта, мы здесь.

— Конечно, мы здесь, миссис ДиКотта, — подмигнул ей Донни. — Еще не привыкла к этому?

— Думаю, никогда не привыкну, — засмеялась она. — Но мне одинаково нравится, — она наклонилась и поцеловала Донни, когда он выключил зажигание.

И радио продолжало играть.

Когда они разделились, они оба посмотрели на панель стерео.

— Это нехорошо, Донни, — сказала Порция ДиКотта. — Должно быть, где-то короткое замыкание.

Он кивнул.

— Черт побери, мне лучше сейчас его починить, милочка. Или у нас будет разряженная батарея, что будет плохо, поскольку я хочу отвезти тебя в тот ресторан в Нью-Престоне. Еда великолепна, гостеприимство — высшего класса, а вид такой, за который можно умереть. Ты можешь смотреть свысока на озеро Варамауг, и это действительно романтично.

Порция кивнула.

— Развирайся с машиной, а я сделаю кофе.

Донни вытянул руку, чтобы нащупать под панелью в салоне оборванный провод. Сверкнула крошечная искра электричества, и радио утихло.

— Молодец, — улыбнулась Порция, — теперь ты можешь помочь мне достать чемоданы.

Донни Дакота ничего не сказал. Он просто держал руку под приборной панелью, уставившись перед собой.

— Донни?

Ничего.

Порция потянулась, чтобы дотронуться до его плеча, и он развернулся к ней лицом. Порция увидела его глаза — не те красивые голубые глаза, в которые она влюбилась. Они были заменены двумя солидными шарами горящего фиолетового света, очень маленькие язычки электричества искрились из его слезных каналов.

Она не могла сказать ни слова, потому что он схватил ее голову и поцеловал ее в рот. Полно. Крепко. Но не со всей страстью.

Через секунду или две они разделились.