Прекрасные сломанные вещи - [42]

Она по-прежнему улыбалась, но на ее лице было и еще какое-то выражение, которое я не могла разобрать. Сьюзан молча, напряженно кивнула. Было странно видеть, как она покраснела и потеряла дар речи – где ее обычное самообладание? Когда Бекка удалилась, я заметила, как расслабились плечи у Сьюзан, как разгладилась морщина на лбу. Она сделала глубокий вдох и улыбнулась нам:

– Извините, девочки.

– Кто это? – спросила Рози.

– Подруга Сары, – неопределенно ответила Сьюзан. – Иногда я сижу с ее ребенком.

Я нахмурилась: что-то в этом объяснении не складывалось, словно фигурка в тетрисе, которую опускаешь не на то место. Что-то тут было не так. Я раскрыла рот, чтобы сказать что-нибудь, но пальцы Сьюзан крепко сжались вокруг моего запястья. Через секунду она разжала руку, но я поняла намек.

– Пойдемте, – сказала Сьюзан.

Ухмылка вернулась к ней на лицо.

– Вы вроде что-то говорили про музыкальную комнату?

Весь день я удерживалась от расспросов про Бекку, даже когда медные кудри появлялись за углом и Сьюзан пряталась мне за спину. Я уже знала Сьюзан достаточно хорошо, чтобы понимать: добиваться от нее ответов – гиблое дело. Она лишь заупрямится и надуется, даже если сделает вид, что не расстроилась. Чтобы заставить Сьюзан заговорить, нужно просто оставить ее в покое.

И, разумеется, в два ночи у меня на тумбочке завибрировал телефон. Я открыла глаза и секунду лежала неподвижно, прислушиваясь к гудению. Когда оно затихло, я быстро натянула треники, накинула кофту с капюшоном и вылезла из окна. Теперь весь путь из комнаты в сад занимал у меня считаные секунды: я отработала маршрут за предыдущие четыре раза. Я могла сбежать из дома абсолютно бесшумно.

Сьюзан махала мне от подъездной дорожки. Она стояла, прислонившись к садовой стене, и нервно поигрывала спаленной наполовину сигаретой. По ночам Сьюзан курила, и это было не единственным отличием от ее дневной персоны. Я только начинала узнавать эту ее сторону, только начинала подбираться к уязвимой, тихой части ее личности, которую Сьюзан обычно держала на замке.

Когда я подошла и встала рядом, она подняла взгляд и попыталась улыбнуться.

– Доброе утро, – сказала она. – На пляж?

– А пойдем, – ответила я.

Я уже начинала разбираться, что значит каждое из направлений наших ночных прогулок. Если Сьюзан просто нужна компания, она с радостью посидит со мной на крыше гаража и мы пошепчемся полчаса на холоде, а потом она пойдет домой. Если ей беспокойно, мы побродим по улицам Брайтона. Пляж же значил, что ей нужно видеть море. Ничего хорошего это не предвещало.

Брайтон был тих и недвижен, словно отдыхал перед началом новой недели. Мы дошли до берега, не увидев по пути ни единого человека. Я пошла было к лестнице, но Сьюзан остановилась у перил и, отвернувшись от моря, прислонилась к перекладине спиной. Она достала новую сигарету и тщетно щелкала зажигалкой.

– Все хорошо? – спросила я. – Ты какая-то напряженная.

– Я напряженная, потому что эта хрень не хочет зажигаться, – сквозь зубы процедила Сьюзан.

Наконец заиграло пламя, и Сьюзан приложила к нему кончик сигареты. Закрыв глаза, она медленно затянулась, но ее лицо так и осталось напряженным.

– Ты сейчас просто воплощенный стереотип, – сказала я, потому что именно это сказала бы Рози, а Рози тут не было.

С облегчением я заметила, что по лицу Сьюзан расплывается невольная улыбка. Она кинула на меня быстрый взгляд, и улыбка сменилась ухмылкой.

– Измученная душа, выдыхающая печаль вместе с сигаретным дымом?

– Нет, – ответила я. – Подросток, сбегающий из дома посреди ночи, чтобы подымить как паровоз.

Сьюзан рассмеялась.

– Какой кошмар.

Она закатила глаза, но в плечах ее не было напряжения, и она улыбалась. Сьюзан посмотрела на меня, медленно втянула воздух и выдохнула колечко дыма.

– Так вот. Я хотела поговорить с тобой про сегодняшнее утро в павильоне.

Я кивнула, не зная, что сказать. Сьюзан все молчала, и я решила спросить:

– Про подругу Сары?

Сьюзан прикусила губу и медленно кивнула.

– Она на самом деле не подруга Сары.

– Ага, – осторожно сказала я. – А кто тогда?

– Это соцработница, которую ко мне приставили.

Сьюзан смотрела в землю, и мне не было видно выражения ее лица.

– Ого, – вырвалось у меня. – Не знала, что у тебя есть соцработница.

– Конечно, не знала, – в ее голосе слышалось раздражение. – Я и не хотела, чтобы ты узнала. Не думала, что увижу ее, когда буду гулять с подругами.

– И ты соврала? – меня охватила запоздалая боль пополам с тревогой. Она солгала мне. И не в первый раз. – Почему?

– Потому что так было проще. – Сьюзан скрестила руки на груди и прижалась подбородком к предплечью.

Какая, должно быть, неудобная поза.

– Проще? – повторила я.

Мне вспомнилось, как она целую вечность молчала про Дилана. Что еще она скрывала? О чем врала? Откуда мне знать?

– Не злись, – быстро проговорила Сьюзан. Казалось, она разволновалась. – Я именно поэтому хотела с тобой поговорить, рассказать, понимаешь? Прости. Я… просто не хотелось объяснять прямо там. Ненавижу все это: всех этих соцработников и говорить с ними про то, о чем я не хочу говорить, и весь их сраный профессионализм. Ненавижу.