Прекрасные сломанные вещи - [23]

У меня уже ныли лодыжки, поэтому я передвинулась на кровати и растянулась на нижней половине.

– Ты видела, как он посмотрел на меня? – пробормотала Сьюзан, все еще созерцая ноты.

Она сказала это так тихо, что я почти не заметила.

– Ничего не изменилось. Я все еще… – Она замолчала, потом вздохнула. – Все еще просто я.

– Но откуда он там взялся?

Я не знала, следует ли задавать такие вопросы, но не могла удержаться:

– Ты знала, что он придет?

Она яростно потрясла головой.

– Боже, нет. Я не могу… – Она замолчала, сделала резкий вдох, потом продолжила: – Я не знаю, что он там делал… не знаю, почему я не знала, что он придет. Наверно, на этой неделе проходит конференция. Раньше он постоянно разъезжал по всяким конференциям. Ну, по работе, понимаешь? – Она прикрыла глаза, снова раскрыла их и вздохнула. – Боже, никак не забуду, как он на меня посмотрел.

– Ты думала, все изменилось? – осторожно спросила я.

– Да не то чтобы. Но всегда же надеешься, понимаешь?

Я совершенно не понимала. И слава богу.

– Ты поэтому переехала? Чтобы все изменилось?

– Нет. Мы переехали, потому что иначе я бы умерла, – резко ответила Сьюзан, все еще не глядя на меня. – Если бы что-то и поменялось, это было бы приятным дополнением. Если бы он внезапно все понял и перестал обращаться со мной, словно это из-за меня все проблемы в его жизни.

Она опять прикрыла глаза, слегка покачала головой и вздохнула.

– «Пенни Лейн» – его любимая песня у «Битлз», и я пошла, купила ноты и повесила их на стену. Может, я такая же долбанутая, как он.

– Да непохоже, – сказала я, пытаясь ее успокоить.

Видимо, такова моя роль в нашем разговоре.

К моему удивлению, она рассмеялась.

– Господи боже. Спасибо тебе! Можешь записать, чтобы я повесила эти слова на стену?

То ли она смеялась надо мной, то ли говорила серьезно. Я что, сказала что-то нелепое? Откуда мне знать! Жаль, что Рози здесь нет. Даже когда она вела себя как заноза в заднице, мне было легко с ней разговаривать.

Я все еще пыталась понять, что изобразить на лице, когда Сьюзан швырнула мне листочек с липким краем с ручкой. Значит, это она серьезно.

Я помедлила, а потом начала писать. Я решила, что больше не буду выуживать из нее факты о прошлом и сосредоточусь на какой-нибудь безопасной песне.

– А какая у тебя любимая песня «Битлз»?

– «Here Comes the Sun», – ответила она не задумываясь. – Но еще мне очень нравятся «Across the Universe» и «Blackbird». А у тебя?

– «Let It Be», – сказала я лишь потому, что она первой пришла мне на ум.

– Что, серьезно? – Вид у нее был разочарованный. – Все ее называют.

– Нет, только те, которые не выбирают «Here Comes the Sun».

– Туше.

Сьюзан расплылась в улыбке. Впервые со времени ухода из кино к ней вернулась былая оживленность. Я мысленно сделала пометку: в случае сомнений говорить про «Битлз».

Она прилепила листок на стену, совсем рядом с нотами к «Penny Lane». Сьюзан все еще улыбалась.

– Какая честь оказаться на твоей стене, – сказала я, оглядывая жизненный хаос, творящийся у нее в комнате и совершенно необъяснимо включающий теперь и меня.

Ответить она не успела: раздался звук открывающейся двери. Потом дверь закрылась, и по коридору послышались шаги.

– Сьюзи?

– Мы здесь, – откликнулась Сьюзан.

Из-за двери показалось обеспокоенное лицо Сары. Волосы у нее намокли.

– Как ты? – Она зашла в комнату и слегка откинула голову, чтобы стряхнуть капли с волос.

– Ты слышала? – спросила Сьюзан, избегая ответа.

В ее голосе было что-то, чему я не находила имени.

– Твой папа позвонил твоей маме, а она позвонила мне.

Сара посмотрела на меня и улыбнулась, но лицо ее оставалось напряженным.

– Привет, Кэдди.

– Мне, наверное, пора, – сказала я.

Вероятно, Сара хочет поговорить со Сьюзан. Не буду им мешать.

– Я тебя отвезу, – предложила Сара.

– Нет, спасибо, – на автомате ответила я, – тут недалеко.

– Но ты видела, какой там дождь? – возразила Сара, показывая на свои намокшие волосы. – Нет, одну под дождем я тебя домой не отпущу.

– Может, останешься на ужин? – предложила Сьюзан. – К тому времени дождь наверняка закончится.

– Уверена, что Кэдди пора домой, – выразительно ответила Сара.

Сьюзан проигнорировала ее слова и устремила на меня взгляд, полный странной надежды.

– Останешься?

Я вспомнила, как она сжала мою руку на скамейке, словно я была последним спасательным тросом на тонущем корабле. Посмотрела на исписанную моим почерком желтую бумажку у нее на стене.

Я осталась на ужин.

На этой неделе в школе проходило два вечера открытых дверей, поэтому я была слишком занята и не могла повидаться с Рози и Сьюзан до следующих выходных. Вечера открытых дверей в школе Эстер проводились по средам и четвергам и вызывали невероятный ажиотаж. Всем одиннадцатиклассницам полагалось на них присутствовать, да еще при полном параде. Нам с Кеш поручили следить за группой неуклюжих, строптивых девятиклассниц в кабинете английского языка.

Когда я, усталая до смерти и с пересохшим от бесконечных разговоров горлом, добрела до дома, то увидела на «Фейсбуке» длинную переписку Рози и Сьюзан. Они обсуждали планы на выходные. Рози хотела куда-нибудь сходить; Сьюзан хотела посидеть дома. Я прочла все сообщения до последнего, и это вернуло меня в реальный мир из замкнутой вселенной школы Эстер. Они договорились пойти в пятницу на день рождения к школьной подруге – к счастью, я не была туда приглашена, – а потом провести вечер субботы дома. Сьюзан предложила испечь что-нибудь у нее, потому что так Сара сможет тоже куда-нибудь сходить, не беспокоясь за племянницу. Идея печь печеньки в субботу вечером была такой неожиданной, что я умилилась.