Прекрасные неудачники - [67]
Банальные зимние проблемы его тоже не заботили. Конечно, не всегда было так. Годы (?) назад, когда бесплодный поиск или побег загнал его на ствол, он ненавидел холод. Холод скручивал его хижину, как автобусную остановку, и морозил его с явно личной и мелочной яростью. Холод избрал его, как пуля, надписанная именем паралитика. Ночь за ночью он кричал от боли под нажимом холода. Но в эту последнюю зиму холод на обычном своем пути лишь прошел сквозь него, и он просто замерз до смерти. Каждый сон выуживал из его слюны пронзительные вопли, мольбу к кому-то, кто мог бы его спасти. Каждое утро он вставал с грязных листьев и бумаг, служивших ему матрацем, с замерзшими соплями и слезами на бровях. В далеком прошлом звери бежали, когда он раздирал воздух своей мэкой, но тогда он кричал о чем-то. Теперь, когда он просто кричал, кролики и куницы не пугались. Он пришел к выводу, что они воспринимают этот крик, как его обычный лай. И когда бы эта тонкая дымка боли ни заставляла его морщиться, как в этот весенний день, он растягивал рот, терзая волосяные колтуны на лице, и на весь заповедник издавал свой вопль.
– Аааааааааррррррргхххххххх! О, алло!
Крик превратился в приветствие, ибо старик разглядел семилетнего мальчика, бегущего к его дереву, с великой осторожностью пробираясь через каждый сугроб. Совсем запыхавшееся дитя помахало рукой. Он был младшим сыном владельца местной гостиницы для туристов.
– Привет! Привет! Дядя!
Ребенок не приходился старику родственником. Он использовал это слово в чарующей комбинации уважения к древности и потирания пальцами при «ай-я-яй», ибо он знал, что старик бесстыден и наполовину не в себе.
– Привет, мой милый!
– Привет, Дядя. Как твое сотрясение?
– Забирайся! Я по тебе соскучился. Мы сегодня можем раздеться.
– Я не могу сегодня, Дядя.
– Пожалуйста.
– У меня сегодня нет времени. Расскажи мне историю, Дядя.
– Если у тебя нет времени забраться на дерево, у тебя нет времени и историю слушать. Сегодня тепло, можно раздеться.
– Ай, расскажи мне историю про индейцев, ты же так часто божишься, что когда-нибудь сделаешь из них книгу, хотя какое мне дело, получится у тебя или нет.
– Не жалей меня, мальчик.
– Заткнись, грязный придурок!
– Забирайся, ох, ну же. Низенькое же дерево. Я расскажу тебе историю.
– Рассказывай оттуда, нечего тут, я знаю, что твоим пальчикам не терпится, а мне-то что в лоб что по лбу, – я тут присяду.
– Садись здесь! Я расчищу место.
– Меня уже тошнит от тебя, Дядя. Трави уже.
– Осторожнее. Смотри, как садишься! Ты так погубишь свое тельце. Мускулы бедра должны быть задействованы. Держи маленькие ягодицы подальше от пяток, на приличном расстоянии, а то чрезмерно разовьются ягодичные мышцы.
– Меня спрашивали, говоришь ли ты гадости, когда на тебя в лесу натыкаются дети.
– Кто спрашивал?
– Никто. Ничего, если я пописаю?
– Я знал, что ты хороший мальчик. Осторожнее с рейтузами. Нарисуй свое имя.
– Историю, Дядя! И, может быть, потом я скажу «может быть».
– Хорошо. Слушай внимательно. Это замечательная история:
ИРОКЕЗСКИЙ
АНГЛИЙСКИЙ
ФРАНЦУЗСКИЙ
Ганигаоно
Могавк
Аньеры
Онайотекаоно
Онейда
Оннейут
Онундагаоно
Онондага
Оннонтаге
Гвеугвехоно
Каюга
Гойогуин
Нундаваоно
Сенека
Цоннонтуан
Ирокезское окончание «оно» («onon» во французском) означает просто «люди».
– Спасибо, Дядя. До свидания.
– Мне что, на колени встать?
– Я же просил не говорить гадких слов. Сегодня утром, не знаю зачем, я рассказал о нас местной полиции.
– В деталях?
– Пришлось.
– Например?
– Например, про твою холодную странную руку на моей маленькой сморщенной мошонке.
– И что они сказали?
– Сказали, что подозревали тебя много лет.
Старик остановился на шоссе, дергая рукой, как делают автостопщики. Машина за машиной проносились мимо. Водители, которым он не казался страшилищем, думали, что он крайне отталкивающий старик, – они не позволили бы ему коснуться своей двери. В лесах позади него католики, участники облавы, рыскали по кустам. Лучшее, на что он мог рассчитывать, попав к ним в руки, – избиение до смерти и невыразимые ласки, как ласкали Лоуренса турки[266]. Над ним на провода взгромоздились первые вороны этого года, устроились между столбами, точно косточки конторских счет. Его башмаки высасывали из грязи воду, как пара корней. Останется дымка боли, когда он забудет эту весну, – а он должен ее забыть. Движения было мало, но оно регулярно отвергало его, обдавая крошечными воздушными взрывами всякий раз, когда крыло машины лязгало мимо. Внезапно, как если бы действие замерло на киноэкране, в кляксе, текущей мимо него, материализовался «олдсмобиль». За рулем сидела прекрасная девушка, наверное, светловолосая домохозяйка. Ее маленькие руки, легко повисшие сверху на руле, были покрыты изящными белыми перчатками, и те вплывали в ее запястья, как пара великолепных скучающих акробатов. Она вела машину без усилия, словно указатель на планшетке у спиритов. Ее волосы были распущены, и она привыкла к быстрым автомобилям.
– Забирайся. – Она говорила лишь с ветровым стеклом. – Постарайся ничего не запачкать.
Он втащил себя на кожаное сиденье рядом с ней, и ему пришлось несколько раз хлопнуть дверцей, чтобы не прищемить свои лохмотья. Не считая обуви, ниже подлокотника кресла она была голой, и держала огни приборной доски включенными, чтобы это было заметно наверняка. Машина взяла с места, и ее осыпали камни и дробь, поскольку облава добралась до границы леса. Он заметил, что на предельной скорости она повернула вентилятор, чтобы тот играл с волосами у нее на лобке.
Издательство выражает благодарность канадскому Совету по искусству и канадскому Министерству иностранных дел и внешней торговли за финансовую поддержку в издании книгиПеред вами один из лучших романов Леонарда Коэна, бунтаря и ниспровергателя основ, духовного гуру «поколения искренности» – знаменитых «шестидесятников» бурного XX века, номинанта Нобелевской премии 2005 года в области литературы.
«Любимая игра» была написана в 60-е годы, и в ней без ущерба друг для друга соединились романтика битников и стройно изложенная история любви и взросления юного монреальского раздолбая не без писательских способностей по имени Бривман. Подано внятно и трогательно. А местами даже смешно.Коэн пишет – как поет. Тех, кого зачаровывает его ленивая хрипотца нисколько не разочарует его литературный стиль, лирический, но сильный и честный в своей безыскусности. Мир под воздействием его слова переплавляется на глазах в нечто гораздо более красочное, естественное и непритворное, в мир, где хочется жить.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Микки Доннелли — толковый мальчишка, но в районе Белфаста, где он живет, это не приветствуется. У него есть собака по кличке Киллер, он влюблен в соседскую девочку и обожает мать. Мечта Микки — скопить денег и вместе с мамой и младшей сестренкой уехать в Америку, подальше от изверга-отца. Но как это осуществить? Иногда, чтобы стать хорошим сыном, приходится совершать дурные поступки.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Наша книга — это сборник историй, связанных с репрессиями граждан за их высказывания в социальных сетях. С каждым годом случаев вынесения обвинительных приговоров за посты, репосты и лайки становится все больше. Российское интернет-пространство находится под жестким контролем со стороны государства, о чем свидетельствует вступление в силу законов о «суверенном интернете», «фейковых новостях» и «неуважении к власти», дающих большую свободу для привлечения людей к ответственности за их мнение.
"... У меня есть собака, а значит у меня есть кусочек души. И когда мне бывает грустно, а знаешь ли ты, что значит собака, когда тебе грустно? Так вот, когда мне бывает грустно я говорю ей :' Собака, а хочешь я буду твоей собакой?" ..." Много-много лет назад я где-то прочла этот перевод чьего то стихотворения и запомнила его на всю жизнь. Так вышло, что это стало девизом моей жизни...
Даже в парфюмерии и косметике есть пробники, и в супермаркетах часто устраивают дегустации съедобной продукции. Я тоже решил сделать пробник своего литературного творчества. Продукта, как ни крути. Чтобы читатель понял, с кем имеет дело, какие мысли есть у автора, как он распоряжается словом, умеет ли одушевить персонажей, вести сюжет. Знакомьтесь, пожалуйста. Здесь сборник мини-рассказов, написанных в разных литературных жанрах – то, что нужно для пробника.
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.
После «Биг Сура» Керуак возвращается в Нью-Йорк. Растет количество выпитого, а депрессия продолжает набирать свои обороты. В 1965 Керуак летит в Париж, чтобы разузнать что-нибудь о своих предках. В результате этой поездки был написан роман «Сатори в Париже». Здесь уже нет ни разбитого поколения, ни революционных идей, а только скитания одинокого человека, слабо надеющегося обрести свое сатори.Сатори (яп.) - в медитативной практике дзен — внутреннее персональное переживание опыта постижения истинной природы (человека) через достижение «состояния одной мысли».