Прекрасность жизни. Роман с газетой - [14]

Просмотрев мокрый рентгеновский снимок, миловидная девушка сказала, что по зубной линии у меня все в порядке, остемиолита нет и быть не может, что это лор-врачи «туфтят». Я спросил, как мне жить. Ехать к лор, последовал ответ. Но я уже был там... Найдите хорошего платного врача лор, я вам советую. И еще — не вздумайте ложиться к нам, вы же видите, что у нас творится... Девушка придвинулась, явственно пахнуло портвейном, и я, забрав на память указанный снимок, отбыл обратно на Ленинский проспект, где врачи лор, тоже довольно молодые люди, уперлись ни в какую, что дескать это — остемиолит, и все тут, а больница № Х «свистит» и просто «не хочут класть», посоветовали найти платного зубного врача, «хорошего». Вот же черти! Я отправился домой пополоскать зубы горячей водой с солью.

И это была такая ночка, после которой меня совершенно не страшит никакое 5 августа 1984 года. От боли я терся головой об обои и все пытался занять в пространстве и времени такую геометрическую позицию — на плаву ли, на весу,— чтоб боль не била, чтоб хоть на минуточку, на секундочку, на миг забыться, чтоб боль ушла хоть на крохотный МИЖОЧЕК. Ох же ты ................................................................................................................. (крайне грязные нецензурные выражения, практически все, что я знаю из этой части русского языкового спектра).

Дальнейшее изложение последовательности и последствий болезни не доставляет мне никакого удовольствия, к тому же боюсь, что описания положений, лиц, ситуаций начнут повторяться и это может быть истолковано, как очернительство, нарочитое сгущение красок, типизация нетипичного, что мне совершенно ни к чему, у меня и других забот хватает. Поэтому перехожу, как Хемингуэй, на телеграфный стиль и обещаю, что вскоре совсем закончу этот рассказ, слабый, как я в моем теперешнем положении. (Такой же «рассказ», как я — «герой».) В общем, слушайте, если хотите:

Утром после апофеоза боли к врачу Годуновой

обратно,

Которая, больше меня напугавшись,

Мне направление в ведущий головной имени Семашко

Институт дает и сама при этом песню Иосифа Кобзона

Поет. День же — суббота,

И мне нужно забирать машину, которую чинят за

350 рублей

В подмосковном городе Истре мастеровитые рвачи:

с одной стороны, рвачи, с другой — врачи...

С гноем в ухе я машину в Истру отгонял,

А по дороге выл и молча рыдал, а также песню

Владимира

Высоцкого исполнял. Не из тех, что Роберт

Рождественский

На пластинку и книжку «Нерв» пускал, а из тех,

Которые народ и без него знал, любил, беспредельно

Уважал.... ЗАТОПИ ТЫ МНЕ БАНЬКУ ПО-ЧЕРНОМУ, что ли?

Возвратившись кое-как на электричке в Москву я к

Семашке держу направление

И там, наконец, получаю честное и правильное лечение,

Что доказывает, что вовсе не очернитель я,

А просто диалектически сложна судьба моя.

Все волшебно меняется. Прекрасное обращение.

Очереди нет. Что за напасть?

(Потом друг, врач и поэт Александр Лещев мне сказал,

что туда очень трудно попасть,

Что туда лишь блатные идут

И коньяк за 13 руб. 80 копеек с собой несут.)

А я-то и не знал, а то бы еще сильней радовался, что

К Семашке попал, хоть и жизнью своей рисковал,

Но не знал, а лишь по-прежнему тихо-тихо стонал.

Новокановая блокада. КАИН и АВЕЛЬ. Толстой

иглой колют под ухо меня.

Завязывают, как зайца. В Истру еду в

Полубессознательном состоянии. Я ХОЧУ ВИДЕТЬ

ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА!! На электричке. Как — не

Помню. Спасибо жене, кабы не она, скончался бы я

И скорчился от горя, как свинья. В Истре рвачи уже пьяные, но вроде бы все сделали, а

Красть им нечего, красить нечем, краски у них нету.

Мы, говорят, простые люди, все с высшим

Образованием. Ладно... Пошли вы... Нет сил...

Жена садится за руль. Я — дремать и покачиваться

рядом...

И на этом мои страдания, дорогие друзья, практически заканчиваются, что еще раз доказывает — жизнь прекрасна, и никакие временные трудности не способны порушить это мое патриотическое мнение о ней. Мне три раза меняли диагноз, каждый день кололи толстой иглой, рвали зуб мудрости № 8, заодно сломали зуб № 7. На меня упала врачебная лампа, плохо прикрепленная винтом. Я закрутил винт, мне сказали спасибо. Хороший платный врач лечил мне зуб № 7, сломанный во время бесплатного выдирания зуба № 8, была адская боль в разверзтой полости, но я крепился, как партизан. Из уха снова тек гной, но потом все прекратилось, я полностью вылечился, практически здоров, у меня теперь хронический артроз, мне нельзя с хрустом есть яблоко, широко зевать и много разговаривать. Зато писать можно, что я и делаю, ставя точку.

Точка. Не хочу больше писать. Что-то не так. Нужно что-то другое, более светлое, как светлы, например, мои джинсы «авис» или светел светлый путь лунной дорожки, уходящей в сентябрьское море близ селения А. Симферопольского района Крымской области. Что-то не так, что-то другое... Билет, но куда?

А между тем июльская гроза вскоре незаметно кончится. Незаметно наступит утро. Призрачный молочный свет наполнит комнату. Природа будет дивно как хороша, и мы еще поборемся с ней. Рыбак замрет на озере, подманивая леща, ожидая щуку. Яблоки с глухим стуком упадут на крышу той бани, где жил Пришвин. Железнодорожный рабочий с молотком пройдет вдоль полотна строящейся магистрали века. Пилотируемый корабль войдет в плотные слои атмосферы.. Чайка Джонатан с клекотом пролетит «над седой равниной моря». И вдруг заалеет восток, вызолотится полнеба — вот и прошла ночь, ну и прошла ночь, вот и спасибо, ну и спасибо...