Прекрасное искупление - [34]

— Почему? Почему ты такой придурок? — сказал Сойер.

Томас усмехнулся, а я пыталась сдержать улыбку, но не смогла, хихикая в свой стакан.

Сойер тоже начал смеяться и покачал головой, прежде чем умять свой кусок питы с хумусом.

— Молодец, Мэддокс, молодец.

Томас взглянул на меня исподлобья.

— Как доберешься домой, Лиис?

— Ты подвезешь меня.

Он кивнул.

— Не хотел заранее предлагать, но я рад, что ты согласна.

Глава 10

— Спасибо, — сказала я тихо.

Я старалась не смотреть на полоску красиво загорелой кожи между поясом Томаса и краем его белой футболки. Он вешал картину, одну из первых вещей, которые я купила после тренинга. Это была гравюра на холсте в деревянной раме, и она была слишком тяжелой для стены.

— Она просто кошмарная, — сказал Томас, слезая с моего обеденного стула на ковер.

— Это Ямамото Такато. Он мой любимый современный японский художник.

— Кто они? — спросил Томас, показав на двух сестер на картине.

Они отдыхали на улице вечером. Одна сестра смотрела, тихо наслаждаясь тем, что происходило перед ними. Другая смотрела назад, на Томаса и меня, с угрюмым и скучающим видом.

— Зрители. Слушатели. Как и мы.

Он, казалось, не был впечатлен.

— Они странные.

Я скрестила руки на груди и улыбнулась, радуясь, что они, наконец, были на своем месте.

— Он великолепен. Ты должен увидеть остальные его работы. Они несравненны.

Его выражение лица говорило о том, что он не был в восторге от этой информации.

Я подняла подбородок.

— Они мне нравятся.

Томас сделал вдох, покачал головой и выдохнул.

— Как бы то ни было, я думаю… мне… эмм… пора.

— Спасибо, что привез меня. Спасибо за помощь. Спасибо за то, что повесил моих девочек.

— Девочек?

Я пожала плечами.

— У них нет имен.

— Потому что они ненастоящие.

— Для меня настоящие.

Томас взял стул и поставил обратно к столу, но схватив его за верх, он чуть склонился.

— Говоря о вещах, которые не являются настоящими… я пытался придумать способ поговорить с тобой о деталях поездки.

— О каких именно?

Он встал и подошел ко мне, склонившись лишь в нескольких дюймах от моего лица и слегка повернув голову.

Я отстранилась.

— Что ты делаешь?

Он отступил, довольный этим.

— Смотрю, что ты будешь делать. Я был прав, что решил обсудить это сегодня. Если я не покажу свое волнение, они не узнают, что что — то происходит. Ты не можешь так отстраняться от меня.

— Я не буду.

— Правда? Разве это не была спонтанная реакция?

— Да… но я позволяла тебе целовать меня до этого.

— Когда ты была пьяной, — сказал Томас с ухмылкой. Он прошел в центр комнаты и сел на диван, словно это была его собственность, — Это не считается.

Я последовала за ним, посмотрела на него и потом села справа от него, не оставляя пространства между нами. Я прижалась щекой к его груди и скользнула ладонью по его твердому животу, затем обхватила пальцами в его левый бок, так, чтобы моя рука оставалась на месте. Все мое тело расслабилось, и я положила правую ногу на левую, позволив моему бедру перекинуться через его колено, так, что каждая часть меня хотя бы немного лежала на нем.

Я прижалась к нему с улыбкой, потому что Томас Мэддокс — хитроумный, держащий все под контролем спецагент — все еще сидел как статуя, и его сердце колотилось в груди.

— Мне не нужна практика, — сказала я с усмешкой. Я закрыла глаза.

Я почувствовала, как его мышцы расслабились, и он обхватил мои плечи руками, положив подбородок мне на макушку. Он выпустил весь воздух из своих легких, и, казалось, прошло много времени, прежде чем он снова вдохнул.

Мы стояли так, слушая тишину моей квартиры и шум с улицы. Шины все еще шлепали по мокрому асфальту, гудели сигналы, хлопали двери машин. Раз в одно мгновение кто — то кричал, скрипели тормоза или лаяла собака. Сидя внутри с Томасом — на том же диване, который мы обновили в ночь нашей встречи — я чувствовала себя в параллельной вселенной.

— Это мило, — сказал он наконец.

— Мило? Я слегка обиделась. Я думала, что это было потрясающе. Никто не обнимал меня так после Джексона в Чикаго, и даже тогда я не чувствовала подобное.

Я не думала, что буду скучать по прикосновениям, особенно когда я не разделяла чувств Джексона до этого. Но отсутствие этого меньше месяца заставило меня чувствовать себя одинокой, и возможно даже слегка подавленной. Я думала, что это было характерно для каждого, но я была уверена, что грусть не будет такой сильной, и так скоро не почувствовала бы руки Томаса на моем теле в мою первую ночь в Сан — Диего. Я бы скучала по ним каждый день после этого.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — сказал он.

— Нет. Почему бы тебе не сказать мне?

Он прижался губами к моим волосам и вдохнул, глубоко и спокойно.

— Я не хочу. Я просто хочу наслаждаться этим.

Довольно честно.

Я открыла глаза, в одиночестве лежа на диване. Я все еще была полностью одета и покрыта шерстяным пледом, который был взят со стула.

Я села, потерла глаза и замерла.

— Томас? — позвала я. Я чувствовала себя нелепо. Это было хуже, чем утро после нашей первой ночи.

Мои часы показывали три утра, и вдруг я услышала грохот наверху. Я посмотрела наверх с улыбкой. Было так приятно знать, что он был так близко. Но потом я услышала еще кое — что, что заставило мой желудок сжаться. Стон.