Прекрасное далёко - [2]

— Terve! — задыхаясь от бега, испуганно сказал он. — Hyvää iltaa!

«А…» — сразу всё понял Николай. Он чуть не расхохотался.

— Excuse me, s-sir, please could You tell where I am? I am… I am lost…

Николай, мысленно катаясь со смеху, участливо задрал брови. Жёлтые кошачьи глаза его юмористически искрились в полутьме. Он сочувственно кивал, глядя с высоты своего роста на потерявшегося финна, и собирал расползшиеся по уголкам памяти остатки английских слов. Финну на вид было не больше лет двадцати — двадцати двух. Понятное дело…

— Сорри, камрад, ай донт спик Инглиш гуд. Итс Озерки, — голос слегка подвёл Николая и предательски дрогнул: смех, маскируемый вежливой улыбкой, едва не прорвался наружу. — Андерстэнд?

— Аазерки… — повторил финн, и ещё больше вытаращил глаза.

Не верит?! Странный какой-то финн…

И тут Николая вдруг как холодной водой окатило. Он подобрался, посерьёзнел и мрачно выругал себя за ротозейство. Обычный же приём!.. «Иностранец» или «глухонемой» спрашивает дорогу, а пока лопух старательно размахивает руками, показывая — аккуратно вытаскивает кошелёк. Или кто-то подкрадывается сзади, и…

«Ах ты, паскуда…» — с омерзением подивился Николай, и незаметно закатал кулак. — «Как начнётся — рубану коротким в челюсть…» Он со злой мечтательностью представил этот удар в деталях — от плеча, с проносом, с выбиванием восхитительно чёткого стука об кость… За всех честных людей… Как бы невзначай, тихонько встал вполоборота, старательно храня на лице доверчивое выражение. Вкрадчивые движения, круглая голова с треугольными ушами; плотный, как шерсть, блестящий ёжик волос; жёлтый пристальный огонёк в глазах — он был похож на огромного драчливого кота, вставшего на дыбы. Лже-финн, тем временем, почуял неладное и робко отступил на шаг. Николай быстро щупал вокруг краем зрения — старательно, будто на затылке глаза выросли. Но на заправке не было шевелений, парень неловко топтался на месте…

Нет, померещилось… Не похож был этот парнишка на вора. Типичный финн: дикое лицо иностранца, ударенного балалайкой при пересечении границы, и оттого немного очумевшего. Крупная лохматая светлая голова, уши закрыты волосами, нос картошкой, сам невысокий, одет неброско, в джинсу с заплатками — но аккуратно и чистенько. Хипует, наверное — теперь у них это модно… Взгляд умника.

В круглых честных глазах финна плескалось горькое отчаяние. Как есть финн!.. Николай отпустил плечо и снова вежливо улыбнулся. Однако, это было действительно смешно…

Сзади ослепительно полыхнула голубая ксеноновая молния, резко очертив их длинные тени. Глухо бухая басами, на заправку лихо влетел белый «мерседес»-купе и остановился возле колонки. Распахнулась дверца, в грохоте клубной музыки оттуда резво вынырнуло существо с ногами кузнечика, шикарно обтянутое белой сияющей кожей — при пушистом белоснежном воротнике, светловолосое и золотисто-загорелое. Гордо подняв крошечную белокурую головку с надутыми силиконовыми губками, существо проследовало танцующей походкой платить, стуча тонкими белыми шпильками и перебив запахи бензина своими приторными духами.

— Озерки, Озерки. Выборг роад. — Николай, забавляясь, подмигнул финну, очумело уставившемуся вслед дамочке, и стал сдержанно показывать рукой: — Выборг, Хельсинки — зеа. Просвещения авеню. Сабвэй стэйшн. Метро. — Он уже не мог удерживать улыбку в габаритах, соответствующих вежливости: рот непроизвольно расползался всё шире и шире. Финн, кто его знает почему, дико уставился на туфли Николая. — Но вы туда не попадёте, — Николай показал запястье с часами. — Час ночи, закрыто.

— Так Вы русский?! — вдруг с огромным облегчением выдохнул «финн», на чистейшем русском языке. — А я уж думал, в Финляндию меня занесло… Это что же, Выборг? — он неопределённо показал рукой вокруг, и оторвал, наконец, взгляд от туфель Николая. Теперь он удивлённо смотрел Николаю в глаза, хлопая короткими белёсыми ресницами.

«Тьфу… Наш, значит», — Николай мгновенно потерял всякий интерес к происходящему. Веселье тут же испарилось, как не бывало, вновь накатила прежняя равнодушная брезгливость. — «Наклюкаться и уехать на другой конец города. И думать, что попал в Финляндию. Тьфу.»

Парнишка тем временем заметно повеселел — известие о том, что он не в Финляндии, подействовало на него ободряюще.

«И чего я его за финна принял? Типичный же русак…»

— Да нет, не Выборг, — Николай равнодушно отхлебнул из банки, намереваясь уйти. — Питер. Просвещения. Но метро закрыто.

У парнишки в глазах снова плеснулась паника. Он опять огляделся и жалко улыбнулся.

— Это вправду Просвещения? А с какого конца?

«Идиотский вопрос…»

— Вот видете, проспект Просвещения? — нетерпеливо сказал Николай. — Это Выборгское шоссе. Там — метро «Просвещения», там — «Озерки».

Парнишка с размаху вцепился себе в шевелюру.

— «Озерки»?! «Озерки» уже открыли? И «Просвещения»?

— И не закрывали, — отрезвляюще-безжалостно напомнил Николай. — Двадцать лет как. Вы пойдите, выпейте чаю, скушайте чего-нибудь в буфете на заправке. Если что-то не так — «скорую» вызывайте. А я пойду, ладно? До свидания.

Глаза у парнишки были как у потерявшейся собаки. Николай отвернулся и быстро пошёл в сторону дома.