Прекрасное безумие - [60]

Я смотрю на высокий потолок.

— Ваше личное пространство?

— Это там. Надеюсь, ты умеешь подниматься по лестницам.

Я не умею подниматься по лестницам, но сейчас это не имеет значения. Я поднимусь по лестнице на Луну и обратно, чтобы увидеть его личное пространство.

Вглядываясь сильнее, я понимаю, что должна была знать. Это место настолько огромное, что должен быть верхний этаж. Я видела окна снаружи.

Келлан ведет нас к узкой лестнице, которую я до сих пор даже не заметила.

Он спешно поднимается вверх, его энтузиазм ощутим в его стремительных шагах.

Я иду за ним через люк и позволяю ему помочь мне встать на ноги. Когда мой взгляд проносится над пространством, я поражена безмолвием.

Верхний этаж огромный. Как вся квартира огромная.

И способ более современный, чем я бы ожидала. Есть кожаный диван, телевизор, даже небольшая кухня с современной техникой.

— Вау, — говорю я, ошеломленная.

— Это моя крошечная обитель, — объясняет Келлан.

— Крошечная? Я смеюсь. — Келлан, она огромная. И я даже не думаю по меркам Нью-Йорка.

— Когда мне было пятнадцать, мой отец решил, что пришло время, когда мои братья и я получили свое собственное пространство. Думаю, он сделал это, чтобы избавиться от нас. Мы были довольно шумными.

Я вращаюсь в медленном круге, замечая гитару и музыкальные инструменты, установленные в углу. Даже я знаю, что это не обычные вещи, которые вы увидите в магазине. Это слишком полировано и огромно, и есть другие вещи, такие как усилители и другие черные ящики, я думаю, для записи, но я не уверена.

— Один из твоих братьев музыкант?

— Все мы были, — говорит Келлан. — У нас была своя группа. Мы называли себя братьями Бойда, пока не стали слишком старыми и не развили и другие интересы. — Он подмигивает. — Подумайте девочки и трусики.

Да, это именно та история, которую я не хочу слышать.

Я забираю гитару.

— Это твоя?

Он идет за мной. Я ожидаю, что он протянет руку и вытащит ее из моих рук, но он этого не делает.

— Откуда ты узнала?

Мои пальцы движутся по инициалам, выгравированным на ней.

— Это говорит К. Б.

— Моя сестра купила ее для меня. Это была моя первая гитара. — Он колеблется. Там что-то есть. Я знаю это. Я чувствую его беспокойство, поэтому я кладу гитару обратно и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

— Похоже, она великолепна, — мягко говорю я.

Он кивает.

— Когда мы были молоды, это было наше дело. Друзья все время болтались здесь. Место было заполнено народом каждые выходные. Были вечеринки. — Он бросает на меня взгляд. — Не такие. Те, где вы сидите снаружи, перед огромным огнем, и все поют и отлично проводят время. Боже, это было так давно. — Его голос меланхоличен, взгляд отсутствующий, глаза сосредоточены на далеком прошлом. — Затем, жизнь изменилась. Мы выросли. Каждый пошел своей дорогой.

Я киваю, завидуя ему, потому что, по крайней мере, у него были все эти переживания.

— И под всеми ты подразумеваешь, — я подсказываю.

— Райдер, которого ты уже встречала, и Кэш.

— А твоя сестра?

Он замолкает, и что-то мелькает на его лице.

Я больше не могу этого выносить.

— Кто эта блондинка на фотографии на камине? — Я спрашиваю еще раз, хотя я задавала этот же вопрос, и он уже дал ответ.

Он не моргает.

— Я уже говорил тебе. Это моя сестра. По крайней мере. — Есть короткая тишина. Его лицо искажает…что-то, и затем он уходит без ответа.

Я даю ему минуту, прежде чем последовать за ним.

Я нахожу его сидящим возле амбара. Я преклоняю колени рядом с ним, стараясь не трогать его. Его осанка жесткая, плечи напряженные.

— Мне жаль, что я спросила, — начинаю я, не зная, что еще сказать.

— Все в порядке. — Его голос падает до шепота. Он смотрит на небо, его глаза темные и с поволокой, но, боже мой — он печален.

— Что с ней случилось? — Я спрашиваю и борюсь с желанием прикоснуться к нему.

Небольшая пауза.

— Она мертва, Ава.

Я обращаюсь к нему, хотя знаю, что он, вероятно, не хочет моего присутствия.

— Мне очень жаль.

— Да, мне тоже. Она умерла пять недель назад.

Я смотрю на него, потрясенная. Это имеет большой смысл. Боль свежая. Он изо всех сил пытается смириться с такой большой потерей.

Я не хочу навязываться, и все же я спрашиваю:

— Что случилось? Хочешь поговорить об этом?

Он молчит некоторое время прежде чем ответить. — Она погибла в результате взрыва бомбы.

— Она была лучшим другом, о котором ты мне рассказывал.

Он кивает.

— Она была лучшим из всего, что ты можешь иметь. Клара была… — он вздыхает, и мягкая, грустная улыбка кривит его губы. — Она была хорошим человеком. Ее сердце было в нужном месте. С тех пор, как я себя помню, она хотела помогать другим. Если она настроилась на это, она проделывала весь путь. Когда она сказала семье, что хочет пойти в армию, никто этого не хотел. Они все боялись, что она пострадает. — Еще одна пауза. Он прочищает горло, и я чувствую, что приближается что-то очень большое и важное. — Кроме меня. Я сказал ей идти за ее мечтами, что я буду гордиться ею.

— Тогда я был так уверен, что с ней все будет хорошо, потому что она была сильной и не боялась драться. — Он делает глубокий вдох и медленно выпускает его. Его глаза теперь опущены вниз, сосредоточены на пятне у его ног. — Я сожалею об этом последние пять недель, день и ночь, даже во сне. Нет ни одного способа взять эти слова обратно. Если бы не я, она была бы здесь. Она была бы жива.