Прекрасная Отеро - [67]

– Волк, ты идешь?

– Не-е-ет, надеваю брюки.

– Волк, ты идешь?

– Не-е-ет, глажу рубашку.

– Смерть, ты идешь?

– Нет, готовлю свои когти.

– Смерть, ты идешь?

– Нет, точу свои зубы.

И пока Она готовится, Белла Отеро вспоминает своих любовников и утраченную красоту, пущенное по ветру состояние и все прошлое.

– Смерть, ты идешь?

– Нет, крашу губы, чтобы наконец тебя поцеловать.

Немой призрак

И вот передо мной еще один призрак из прошлого, еще одна злая шутка Провидения. Эти пухлые губы, этот немой рот артиста, покорившего мир. Да-да, немой, самый знаменитый в этом веке. Но вы никогда не догадаетесь, кто это: мы не были любовниками, я никогда не целовала эти губы; ко времени нашего знакомства мне уже исполнилось восемьдесят, и ему оставалось жить недолго. Этот человек был моложе меня, но я не огорчилась, узнав, что его больше нет: уже давно привыкла к тому, что смерть отнимает у меня друзей, даже тех, кто по возрасту годился мне в дети или внуки. «Харпо Маркс умер, – подумала я, услышав это известие по радио, а потом, возможно, добавила: – Бедняга…» При известиях о смерти друзей я уже испытываю не боль потери, а крошечную радость игрока. Черное, нечет, малое… Ставки сделаны, и колесо жизни выбрало очередной жертвой не меня. Кто следующий? Делайте ваши ставки. Настал ли черед высокомерной Клео де Мерод или (не дай-то Бог!) моего хорошего друга Джорджа Вага, живущего в еще большей нищете, чем я, – друга, с которым мы до сих пор видимся и иногда выпиваем по рюмочке, вспоминая старые добрые времена…

«Умер Харпо Маркс», – сказала я себе и, чтобы узнать подробности, включила радио на полную громкость, несмотря на протесты моей соседки. Они пели ему дифирамбы – как делают всегда, когда умирает знаменитость. Харпо – звезда Голливуда, Харпо – музыкант, Харпо – немой… Но я не знала его таким: для меня он был человеком с густыми и выразительными бровями, моим последним товарищем по рулетке. При встрече он подмигивал мне и приветствовал словами: «А, Белла Отер-рро!» – с тем наигранным немецким акцентом, которого никогда не слышал мир. Мы встретились однажды летом, не помню точно, в каком году, и с того времени виделись еще несколько раз. Было очень странно, что я иду рядом с таким знаменитым человеком и никто не обращает на нас внимания, но в то время мы были уже реликвиями, которым никто не поклонялся, потому что нашей славе не хватало последнего освящения смертью.

– Зачем ты пришел, Харпо? – спрашиваю я его. – Ты, наверное, ошибся. До сих пор призраки, осаждающие меня со вчерашнего дня, являлись с благочестивым намерением в последний раз напомнить мне о моей жизни, заставить меня раскаяться. Но пока им это не удалось, хотя – я уверена – эти видения намного мучительнее, чем проходящие перед другими людьми незадолго до смерти. Что можешь сказать мне ты? На самом деле не понимаю… Не обижайся, дорогой, но ты ничего не знаешь о моей жизни, ты был свидетелем лишь случаев жалкой благотворительности казино Монте-Карло, которое в те годы, когда мы познакомились, из милосердия приглашало великих разорившихся игроков на пару дней, оплачивая им проживание в скромных номерах «Отель де Пари» и предоставляя как милостыню несколько фишек – в качестве компенсации за миллионы, оставленные ими за игорными столами.

Я до сих пор улыбаюсь, вспоминая, как на твой первый вопрос: «Вы на самом деле Белла Отеро, как говорят крупье?» – я ответила: «Нет, я не Отеро, а всего лишь часть декоративного убранства казино, как и многие другие фигуры из прошлого, бродящие по залу с горстью зажатых в ладони фишек. Видите? Вот это – принц X, а та беззубая старуха, пытающаяся скрыть свои годы за серой вуалью, – знаменитая мадам Y». «Вы намеренно не называете имена?» – спросил ты. И я с привычной непринужденностью солгала: «Только тогда, когда для меня это важно, в особенности когда разговариваю с джентльменом». И, улыбнувшись так, как это делала прежняя Белла Отеро, предложила: «Почему бы нам не сделать ставки вместе, друг мой? Вы мне нравитесь».

Небольшое разъяснение

Все рассказанное далее я узнала из первых рук – от господина Вильяма Карюше, адвоката Каролины Отеро, в те времена убежденного коммуниста. Белла обратилась к нему в пятидесятые годы XX века с просьбой помочь добиться того, чтобы советское правительство выплатило ей деньги за русские облигации (единственное, что у нее осталось) стоимостью семь миллионов франков, – она их купила когда-то по совету Аристида Бриана. Как и следовало ожидать, новое правительство не обратило внимания на просьбу французской кокотки, и она умерла обладательницей этого скромного бумажного капитала. Это бесполезное «состояние» и было найдено после ее смерти. Как бы то ни было, Карюше и Каролина стали друзьями: именно он сообщил мне о том, что Каролина и Харпо Маркс познакомились в Монте-Карло на склоне лет. В отличие от своего брата Граучо Харпо не сохранил свое состояние; в начале шестидесятых он приезжал на Лазурный берег по приглашению Эльзы Максвелл, журналистки, прославившейся острым языком. Харпо воспользовался случаем и посетил казино. Он тоже был в свое время заядлым игроком, однако, когда они познакомились с Беллой, по его словам, «был уже не тот».