Прекрасная Отеро - [12]

Второй контакт Беллы с семьей произошел почти восемьдесят лет спустя. В 1959 году донья Элена Отеро написала тете, уже престарелой и влачившей жалкое существование, письмо, предлагая вернуться в родную деревню и жить с ними до конца дней. Через шесть месяцев племянница получила одно из трех уникальных рукописных писем Каролины Отеро,[11] будто бы написанное рукой секретаря.

Оригинал, который донья Элена хранила долгие годы, взял у нее на время фанатичный биограф дон Хосе Пиньейро Apec, но так и не вернул его хозяйке, объяснив, что «письмо было похищено». Однако вот текст этого письма, приведенный им в его книге:

Ницца, 21 июня 1959 года

Уважаемой донье Элене Отеро Пуэнтесесурес

Сеньора, я отвечаю вам на письмо от 14 января 1959 года, единственное, полученное от вас сеньорой Отеро. Она не написала вам ответ, так как находилась в тяжелом состоянии в клинике, и ваше письмо было получено ею с опозданием, поскольку врач не разрешал передавать ей корреспонденцию. Сеньора Отеро действительно составила завещание в пользу бедняков Вальги, но, возможно, она подумает и, хотя вы никогда не вспоминали о ней, сделает что-нибудь и для семьи Отеро. Я пишу вам под диктовку сеньоры Отеро, которая передает вам сердечный привет.

Секретарь

Э. Мартинес

Как мы видим, лживая, как всегда, Каролина, извиняется через секретаря (?) и демонстрирует некоторое высокомерие и злобу по отношению к родственникам. Следует заметить, что, когда становишься «автором, ищущим своего героя», приобретаешь нюх легавой собаки на любой интересный след. Поэтому, прочитав письмо, посланное Беллой племяннице, я обратила внимание на то, что слово «Отеро», написанное рукой секретаря, очень похоже на подпись Беллы, известную по многочисленным старинным открыткам с ее изображением. Сначала я подумала, что это письмо написала она сама, придумав секретаря, дабы придать себе больше значительности в годы полнейшей нищеты, однако потом, проконсультировавшись с графологом, я отказалась от этого предположения. Почерк письма действительно очень похож на почерк памятных надписей, выполненных Беллой Отеро, в особенности заглавная буква «О». Однако люди, посетившие Каролину в ее уединении в Ницце – например, Альберто Оливерас, даже записавший на пленку интервью с ней в 50-е годы, – уверяют, что она с трудом изъяснялась и писала по-испански. По-французски говорила с сильным и наигранным испанским акцентом, сносно изъяснялась по-английски и даже по-немецки… Каролина обладала удивительной способностью к языкам, за исключением своего, родного, и прибегала к нему лишь для того, чтобы придать экзотическое звучание речи, снабжая ее время от времени словами «caramba»,[12] «dios mfo»,[13] не считая непременного «olés».[14]

Вполне вероятно, что Белла научилась писать во Франции, а не в Испании, потому что в детстве, хотя она и числилась в деревенской школе, где была учительницей ее крестная мать Хосефа Коусиньо, ей больше нравилось танцевать, чем ходить на занятия. Приведенное же письмо, напротив, написано по-испански без ошибок: возможно, в этом случае в качестве «секретаря» выступал кто-нибудь из соседей по рю Де Англетер, какой-нибудь эмигрант, живший в те годы в Ницце.

Возвращаясь к содержанию письма, хочу обратить внимание на то, что его презрительный или раздраженный тон соотносится с другими сведениями, полученными от племянницы Беллы Отеро. По словам доньи Элены Отеро, мать Беллы жаловалась, что дочь никогда не заботилась о ней, даже в годы ее наивысшей славы. Эти жалобы, по-видимому, справедливы, потому что до самой смерти в 1903 году мать Каролины Отеро прожила в той же лачуге, где родилась Белла, – убогой постройке в тридцать шесть квадратных метров. Как было принято тогда, семья – мать с шестью детьми (двумя девочками и четырьмя мальчиками) – ютилась в верхней части жилища, а свиней, овец и, возможно, корову держали внизу, чтобы они нагревали верхний этаж. Дома этого ныне уже не существует, но подобные лачуги можно увидеть на той же улице, которая, кстати, недавно была названа именем знаменитой землячки.

Возможно, какой-нибудь давней обидой можно объяснить равнодушие Беллы к своей семье, особенно к матери, которую она весьма неприязненно описывает в мемуарах. Каролина обвиняет мать в супружеской неверности, злобности, ревнивости и легкомыслии. Единственный раз в жизни признавшись, что была жертвой изнасилования, Белла укоряет мать, даже не навестившую ее за несколько месяцев, проведенных в больнице. Такое отношение Каролины, судя по всему, вызвано стремлением забыть тяжелое детство и желанием сохранить способствовавшую артистическому успеху легенду о ее происхождении – что она андалуска и дочь цыганки. Нет свидетельств, что Агустина когда-либо была в Вальге после того, как покинула ее в двенадцатилетнем возрасте. В интервью мадридской газете «Дьярио илюстрадо» Белла, находившаяся в зените славы, сообщила, что собирается поехать на родину, дабы «понаблюдать за работами по возведению роскошного особняка для матери». Однако нет достоверных сведений, что она действительно приезжала в Галисию, а особняка, естественно, не было и в помине. С другой стороны, некоторые жители деревни вспоминают, будто слышали рассказы о том, что однажды Кармен Отеро ездила в Париж, где встречалась со знаменитой дочерью. Мало того, в разделе «Путешествия» газеты «Фаро де Виго» от 19 июня 1895 года наряду с известиями о приезде или отъезде разных знаменитых людей появилась заметка, озаглавленная «Мать танцовщицы Отеро»: