Прекрасная Дева Орков - [19]

– Это поистине удивительно, – без всякого выражения молвил Тингрил. – Кто же она?

– Может быть, пленный ребенок… – Нарендил неожиданно для себя смутился – столь грубым и нелепым вымыслом это выходило. – Похищенные Эльфы Моргота…

– Что же ты замолчал? – сурово спросил предводитель. – Коли твой язык сумел выговорить такое, что еще может помешать ему? Или твоя орка, не ведающая страха, чересчур грязна для столь красивых речей?

– Ты ошибаешься, предводитель. Я сбиваюсь оттого, что мне трудно найти верное слово, но я знаю, чего ищу. Когда я поцеловал ее…

– Что?! Тингрил резко выпрямился. Ему словно не хватило дыхания на более пространный вопрос, и это было страшней гнева.

– Когда я поцеловал ее, она обрадовалась, как ребенок, – сказал Нарендил, стараясь голосом не выдать тяжелой тревоги.

– Ты поцеловал орку? – снова спросил Тингрил – так целитель спрашивает, куда ты ранен. – Ты поцеловал эту, живущую в нечистотах? Почему ты это сделал?

– По своей воле.

– Из жалости? Я спрашиваю, ибо это важно, ответь мне.

– Не из жалости. Нет, мне и вправду жаль ее, но причина не в этом…

– Ты же не посмеешь сказать, что любишь ее!

Нарендил улыбнулся той самой улыбкой, которую терпеть не могли и друзья его, и враги. Рыжие волосы будто выцвели в отблесках огня.

– Я люблю ее, предводитель.

– Хорошо, – медленно произнес Тингрил. Он был спокоен и сумрачен. Только теперь Нарендил заметил, что у колен предводителя лежит меч, вынутый из ножен.

– Значит, эльф любит орку. Теперь я понимаю. И тебе не противно… не противен сам ее запах?

– Нет, предводитель.

– Пусть так. Но вот о чем ты забыл: орку твою преследуют другие орки. Они ее вынюхивают, поэтому она смывает запах. Вижу, что угадал, – я знаю их повадки. А знаешь ли ты, что она перестанет мыться, как только опасность минет? Молчишь, и прав, что молчишь. Слушай мои слова, я тебе не солгу. Что ты думаешь о вашей будущей жизни – когда вы с ней поселитесь вдвоем? О чем будут ваши речи? Она орка, бедный мой Нарендил, не обманывай себя. Она никогда не заговорит ни на одном из наших наречий, им это не дано, уж ты поверь мне. Вам не петь вместе. Потом ты узнаешь, что цветы ничем не отличаются для нее от травы, а трава – от голой земли: говорят, орк видит волчьими глазами. Ты еще не думал обо всем этом. Так подумай сейчас, пока не поздно.

Нарендил и в самом деле не думал об этом – падающий в пропасть не считает камней на обрыве. Теперь он внимал Тингрилу, запоминая гибельные препятствия, которые отныне надлежит преодолевать.

– Есть еще одно, Нарендил. Ты бессмертен, она – нет. Ты хочешь видеть ее старость? Тебе не страшно? Ты не Лучиэнь, она не Берен, – Тингрил жестоко усмехнулся, – ваша история не станет песней. Эльф и орка… Это гнусная прибаутка вроде тех, что орут во хмелю ее сородичи. Ваш союз не благословят Валар. За свое безумие ты заплатишь дорогую цену. Теперь ты понял?

Нарендил понял. Может показаться странным, что он забыл и об этом. Верно, перестав видеть в ней орку, он нечаянно даровал ей и бессмертие. Да, ему стало страшно. Тингрил был кругом прав. Но Хаштах дожидалась его, и он дал слово, и не время было размышлять о том, что эта девчонка может состариться.

– К чему твои речи, предводитель? – спросил он, снова улыбнувшись. – Благодарю тебя за предупреждения – они услышаны. Но пророчества не изменят того, что предначертано. Если мне суждено любить орку…

– Глупец, – только и сказал Тингрил, но слово было как оплеуха. – Правы эльфы, ты безумен и слеп. Знай же, то, что тебе суждено – если называть это судьбой – ни в чем не подобно любви. Не смотри так гневно. Скажи, приметил ли ты талисман, что висит на шее у твоей подружки? Что он изображает?

– Руку, – ответил Нарендил, не понимая, чего хочет от него предводитель. – Это рука по запястье, выточенная из белого камня и заключенная в золотую сетку. Искусная работа, и скорей эльфийская или человеческая, чем гномья. Должно быть, военная добыча, она, верно, украла… Но такая безделушка…

– Это не безделушка, глупец, – холодно прервал его Тингрил. – Вспомни хоть теперь, кого Проклятое Племя зовет Белой Рукой!

– О Элберет, – только и смог прошептать Нарендил. Этот удар был сильней предыдущего.

– Ты вспомнил, – удовлетворенно сказал Тингрил, глядя в его помертвевшее лицо.

– Курунир…

– Верно. Саруман из Ортханка. Маг, утративший цвет и посох. Тот, кто дал жизнь оркам с человеческой кровью, называвшим себя уруками. Они не боялись солнечного света, были преданы своему хозяину, как деды их не были преданы Черному, и на щитах несли знак Белой Руки. Ведь и твоя орка не боится солнца?

Нарендил молчал.

– Раньше я думал, – продолжал предводитель, – что уруки Ортханка – дети пленных женщин Людей от мордорских орков. Но сейчас я вижу, что могло быть иначе. Орка с таким талисманом могла получить власть над человеком… и даже над неразумным эльфом. Что скажешь теперь о своей судьбе, Нарендил?

– Этого не может быть, – сказал молодой эльф, из последних сил сдерживая отчаяние. – Она ненавидит уруков. Она провела некоторое время в их войске, но она не из них.

– А я не говорил, что она урука, – невозмутимо ответил Тингрил. – И облик ее, и повадки, точно, не совсем орочьи, но она малоросла и тоща… Да что тебе до ее племени? Она может и не ведать, в чем сила талисмана, от ее невежества этой силы не убавится. Прислушайся к себе. Вспомни, что случилось с тобой, когда ты впервые заговорил с ней?