Преисподняя - [164]

— Что делать будем? — вопил какой-то солдат.

— Убираться! Надо уходить! — кричал другой. — Всем — на плоты! На воде мы будем в безопасности.

Несколько плотов плавали пустыми. Пулеметчик на своем греб обратно к берегу.

— Давайте, давайте! — подгонял он троих товарищей, которые жались к стене крепости.

Те неуверенно озирались, боясь новой засады. Никого не увидев, они стали перезаряжать винтовки и готовиться к пробежке. Сидевшие на плотах махали им и торопили.

— Сто метров, — прикинул один из троих, застрявших у стены. — Я как-то раз пробежал за девять и девять десятых.

— Только не по песку.

— Подожди-ка.

Они разгрузили рюкзаки и бросили все лишнее: гранаты, ножи, фонари, несгораемые жилеты.

— Готовы?

— Девять и девять десятых? Ну ты и ползаешь!

Все приготовились.

— На старт!

С верхних этажей крепости на них обрушился женский вопль. Его услышали все. Али, которая в это время пробиралась по лестнице, даже остановилась. Трой ее не послушался.

Солдаты подняли головы. Кричала пленная девушка — она высунулась из окна башни, выходившего на озеро. Скотч с нее кто-то снял. И во всю мощь своей глотки пленница испустила второй вопль. Ее завывание подхватило эхо. Людям показалось, у них сердце выскочило прямо в воду.

Она, наверное, взывала к земле или воде. Или заклинала о чем-то своего бога.

И земля, словно по ее зову, поднялась.

Али успела добраться до окна и увидеть.

Посередине между крепостью и водой берег вспучился, и возник небольшой холм. Холм стал расти и принимать очертания какого-то существа. Потом с него осыпалась земля, и он превратился в человека.

Солдат это настолько потрясло, что они даже не стреляли.

Человек не походил на атлета-силача, его мышцы веревками обвивали тело. Как будто они выросли прямо из костей, по необходимости и без особой красоты. Али смотрела во все глаза.

Его рост и стать, серебряные обручи на руках выдавали своего рода высокое происхождение. Ростом он был не ниже солдат и выглядел внушительно, даже величественно. На какой-то миг Али подумала: а не есть ли это страхолюдное существо тот самый Сатана, которого она ищет?

Фонари светили прямо на него, и Али отлично его разглядела. Он стоял достаточно близко, и она узнала в нем воина — по расположению шрамов. Из судебной антропологии известно, что в бою с применением холодного оружия наиболее уязвима левая сторона тела. Этого дикаря шрамы покрывали с ног до головы, и на левой стороне их было в два раза больше, чем на правой. Левое предплечье носило следы порезов и переломов — результат отбитых ударов. Из головы торчали кольчатые костяные выросты; у одного был обломан конец.

В правой руке дикарь держал самурайский меч шестнадцатого века. Воин мало чем отличался от терракотовых солдат в башне — свирепый взгляд, вымазанная землей кожа. Демон, охраняющий святая святых.

Он заговорил, и в его речи слышался лондонский выговор.

— Извини, парень, — обратился он к своей первой жертве.

Этот голос Али слышала раньше — по рации. Тогда еще Айк застыл от удивления.

Исаак стряхнул с себя песок и повернулся к крепости, не обращая внимания на противника. Он смотрел куда-то наверх и принюхивался, жадно ловя ноздрями воздух. Что-то почувствовал. Потом ответил на крик девушки, и Али все поняла. Люди похитили его дочь. Теперь ад требует ее обратно. Прежде чем кто-либо успел нажать на курок, ловушка захлопнулась. Исаак бросился к ближайшему солдату и свернул ему шею.

Главный плот опрокинулся набок, и его пассажиры вывалились в черную воду.

В остальные плоты вонзились снизу десятки гарпунов, и пулеметчик, потеряв голову, дал очередь по собственным ногам.

Фонари поопрокидывались. Сами собой включились стробоскопы. Осколки обсидиана посыпались и на людей, и на хейдлов. Последние из команды Уокера повсюду натыкались на собственное оружие, которое противник в последние месяцы забирал у погибших солдат. Те хейдлы, кому удавалось разобраться в предохранительной системе, нанесли своим не меньший урон, чем врагу. Многие использовали винтовки как дубины.

Трое солдат, застрявших под крепостью, попытались скрыться внутри, но хейдлы уже прыгали со стен и отрезали им путь. Один солдат, прижавшись спиной к стене, крикнул: «Помни Аламо!» — а его приятель, мачо из Майами, сказал: «Да хрен Аламо, viva la Raza!»[27] — и прострелил ему череп. Третий солдат прицельно выстрелил в соседа, затем взял дуло в рот и выпустил последнюю очередь. На хейдлов все это произвело сильное впечатление.

А на воде пулемет поливал огненными струями темный горизонт. Когда закончилась обойма, одинокий пулеметчик схватил весло и начал грести от берега. В наступившей тишине шлепало по воде весло, словно хлопали крылья.

Уокера смаковали прямо живьем. Хейдлы не стали тратить время и снимать его со стены, просто отрезали от него куски, а он выкрикивал изречения из Священного Писания.

* * *

На верхних этажах крепости метался Айк в поисках Али. Он бросился искать ее, как только услышал крик пленницы. Совершенно мокрый — он прятался в озере у берега, — бежал Айк по лестницам и коридорам.

Следовало догадаться — Али воспользуется ножом, чтобы освободить остальных. Конечно, откуда монахине знать, что лишнее рвение ни к чему. Если бы она сделала так, как хотел Айк, предоставив других их судьбе, все прошло бы безупречно. Хейдлы обрушились бы на солдат как гром среди ясного неба. Напоили бы вдосталь свои копья кровью и ушли, оставив Айка с Али, — и все. А теперь народ прочесывает крепость в поисках того, что принадлежит им, — пленной девушки. Они не остановятся, пока не найдут ее, и Али они тоже найдут.