Преемник. История Бориса Немцова и страны, в которой он не стал президентом - [91]

. Как оказалось, это были излишние предосторожности: все прошло спокойно.

Во власти сформировался, как его назовет пресса, Совет директоров России, в котором Ельцин значился председателем и куда вошли все те, кто ковал его победу на выборах: Березовский, Гусинский, другие олигархи, Чубайс, Юмашев, дочь Ельцина Татьяна. Все они переживали эйфорию – чувство победы, добытой в тяжелейшем бою. Теперь можно наслаждаться ее плодами.

Чубайс не просто вернулся во власть – он возглавил Администрацию президента и тут же, из-за постоянного отсутствия Ельцина, получил прозвище регента. Березовский стал заместителем секретаря Совета безопасности. Юмашев получил пост советника президента по взаимодействию со СМИ. Дочери президента Татьяне посты были не нужны, но она тоже получила должность советника при отце. Впрочем, эти перестановки не решили главную проблему осени 1996 года: пресса писала о вакууме власти и о застое, которыми вместо реформ сменилась предвыборная кампания.

Экономическая ситуация оставалась крайне тяжелой. Фондовый рынок отреагировал на переизбрание Ельцина бурным ростом, однако Россию настиг тяжелейший бюджетный кризис. В начале 1996 года падение доходов бюджета приняло прямо-таки обвальный характер – перед выборами правительство резко ослабило налоговую дисциплину, – но это было бы еще полбеды. Осенью оказалось, что финансовые власти бессильны перед основными налогоплательщиками – крупными предприятиями, которые выбивали себе льготы или просто не платили налоги “по знакомству”. Они “сами решают, сколько уплатить в бюджет, более того, они даже не скрывают свои реальные налоговые долги – они просто их не платят, а некоторые неплательщики находятся под очень сильным покровительством”, – жаловался тогда, осенью 1996 года, замминистра финансов Сергей Шаталов. АвтоВАЗ, например, сетовал Минфин, заплатил в 1996 году 0,3 % от того, что был должен, и это была типичная картина ³. В общем, государство не справлялось со своей главной функцией – фискальной.

В октябре по инициативе Чубайса была создана ответственная за сбор налогов Временная чрезвычайная комиссия. Предполагалось, что знакомая аббревиатура ВЧК подействует устрашающе[20]. Но налогоплательщики не испугались, и толку от этой попытки было немного. Журналисты посмеивались над образом “чекиста-большевика” Чубайса в кожаной тужурке и с наганом в руке.

В отсутствие живых денег государство и бизнес все охотнее практиковали взаимозачеты, бартер, натуральный обмен казначейскими векселями и прочими суррогатами, что, в свою очередь, только усугубляло ситуацию со сбором налогов. Закрывать дыру в бюджете правительству приходилось, занимая деньги, – и бюджет все сильнее впадал в зависимость от заимствований на внешнем рынке, обеспеченных с помощью ГКО, государственных краткосрочных облигаций.

Сформированное по итогам выборов правительство – снова во главе с Виктором Черномырдиным – оказалось вовсе не реформаторским по составу. Тон в нем задавали бывшие советские функционеры, а олигархи, уже получившие в собственность выигранные на залоговых аукционах нефтяные компании и металлургические заводы, прислали своего делегата – банкира и теперь уже полноценного владельца “Норильского никеля” Владимира Потанина. В ранге первого вице-премьера Потанин возглавил экономический блок. Мысль была простая: крупный бизнес помог Ельцину на выборах, курс определен – строим капитализм, – так пусть бизнес сам и наведет в экономике порядок.

Это не помогло. Во-первых, другие олигархи стали подозревать Потанина в том, что он работает на себя. Во-вторых, не годился в чиновники сам олигарх: бюрократическая волокита ему была неприятна и скучна, а на фоне экономического кризиса энтузиазм быстро иссяк. “Сергей, правильно ли я понимаю, что мы уже не можем тратить из бюджета ни копейки ни на что, кроме обслуживания долга, и даже на это денег у нас не хватит?” – спрашивал он на одном из совещаний в правительстве у главы Центробанка Сергея Дубинина. Да, так и есть, отвечал Дубинин, налоги никто не платит ⁴.

А тут еще с начала 1997 года стала падать цена на нефть. В стране вставали предприятия, пошла волна протестов и забастовок, шахтеры снова перекрывали трассы. Одних только учителей, объявивших забастовку в январе 1997 года, было больше полумиллиона. “Упущенные восемь месяцев резко усложнили положение, – говорил тогда Гайдар. – Вместе с тем очевидная кризисность ситуации, особенно это касается бюджета, делает проведение жестких мер жизненной необходимостью” ⁵.

В феврале после операции и болезни Ельцин наконец-то вернулся в Кремль. К этому моменту и он сам, и весь состав Совета директоров России понимали: действовать надо срочно. 5 марта Ельцин выступил с посланием к Федеральному собранию. “Мы топчемся на месте”, – сетовал он. В начале 90-х Россия перешла к рыночной экономике и двинулась было вперед, но по дороге затормозила и заплутала, – пора вернуться на проторенную колею. Голос президента звучал почти так же громко и бодро, как несколько лет назад: рыночная экономика – это единые правила игры для всех, и задача государства установить их и обеспечить их выполнение.