Преемник. История Бориса Немцова и страны, в которой он не стал президентом - [248]

.

А раз сам Путин противостоял Америке – и, шире, Западу, – то и Россия должна была выглядеть крепостью духовных ценностей на фоне процветающего на Западе мультикультурализма. И Путин объявил себя консерватором, хранителем традиционных ценностей – семьи, твердой морали, православного христианства и т. п.: “Российское общество испытывает явный дефицит духовных скреп”, – говорил он с кремлевской трибуны в декабре 2012 года ³.

Путин и раньше проявлял интерес к делам церкви, считал себя верующим человеком. В мае 2012 года после инаугурации в Кремле он пошел на молебен в Благовещенский собор, где патриарх Кирилл помазал его на царство – благословил на третий президентский срок. К тому моменту уже сидели в СИЗО девушки из панк-группы Pussy Riot: в феврале 2012-го, накануне президентских выборов, они появились в главной церкви Москвы, храме Христа Спасителя, с музыкальными инструментами и песней “Богородица, Путина прогони”. Узнав об этом, Путин был вне себя. Сначала дал добро на арест и на приговор: “Правильно им влепили двушечку, – объяснял он, – нельзя подрывать основы морали” ⁴. А затем распорядился ввести наказание за оскорбление чувств верующих в Уголовный кодекс.

Россия – не религиозная страна. Однако соцопросы отмечали рост гомофобных настроений в обществе, поэтому основным направлением борьбы за традиционные ценности стала гомофобия. Принятый летом 2013 года закон о запрете гомосексуальной пропаганды среди детей (сначала в текст закона просто взяли формулировку из советского Уголовного кодекса – “гомосексуализм”, – но потом исправили на “нетрадиционные сексуальные отношения”) был придуман как политическая технология: отвлечь общество от недовольства властью с помощью активно пропагандируемой острой темы. А декларируемая забота о детях лицемерно прикрывала его суть: придать гомофобии в России официальный статус. Кроме того, как писала социолог Маша Плотко, “гомофобная пропаганда использует и широко распространенные в общественном мнении антиамериканизм и антизападные настроения: Америка и геи связываются в массовом сознании, предстают «новоиспеченным» злом” ⁵.

Новый закон вызвал протесты во всем мире и, что гораздо больше волновало Путина, стал угрожать его важнейшему достижению, его главной стройке, его визитной карточке – Олимпиаде в Сочи. До намеченного на февраль 2014 года торжественного открытия Игр оставалось несколько месяцев, а в мире началась кампания за их бойкот – уж слишком гомофобия противоречила олимпийскому духу и Олимпийской хартии. Срыва Олимпиады Путин допустить не мог – он очень много вложил в нее сил и денег. Мегапроект, своими масштабами сравнимый с самыми амбициозными замыслами советской власти, сочинская Олимпиада должна была стать вершиной мировой славы Путина, знаменовать величие построенной им России. Путин заверял, и не раз: спортсменам в Сочи ничто не угрожает, никакой дискриминации геев в России нет, да он и сам поддерживает отношения “с некоторыми такими людьми”. Олимпиаде он придавал такое значение, что накануне, в декабре, спустя десять с лишним лет после ареста, вняв просьбам Ангелы Меркель, даже отпустил на свободу своего врага Михаила Ходорковского, и того из колонии сразу же переправят в Берлин – тем же маршрутом, каким за 40 лет до этого из СССР выслали арестованного за измену родине Солженицына.

Это все были хотя и нервные, но в целом приятные хлопоты – Путин готовился встречать в Сочи именитых гостей. А других поводов для беспокойства у него вроде как и не было. Болотное движение задушено, протесты подавлены, внутренней оппозиции нет, все под контролем. Неповоротливая государственная машина, при Медведеве взявшая было курс на модернизацию, развернулась как по щелчку и поехала в другую сторону. Путин мог бы наконец выдохнуть: кири-ку-ку, царствуй, лежа на боку. И тем не менее что-то явно шло не так. Да, машина едет, но в бак как будто залили плохой бензин – кашляет, стучит, дергается, того и гляди заглохнет.

Во-первых, рейтинг. Он так и не вырос с тех пор, как Путин вернулся в Кремль. В 2008 году Путин уходил из Кремля в зените популярности, окруженный почетом и уважением сограждан – возвращался он в президенты под свист “Олимпийского”. Его рейтинг падал, и хотя в абсолютных цифрах по-прежнему был высок, к ноябрю 2013-го достиг своего минимума с начала нулевых. Рейтинг Путина был вершиной тающего айсберга: росло разочарование в самой модели построенного им режима. Вера в вертикаль власти падала – оценки уровня коррупции, наоборот, росли. Несогласных выгнали с московских улиц, но в общественном мнении власти предержащие оставались “жуликами и ворами”. Ярким тому свидетельством служили и успех Навального в Москве, и победа Немцова в Ярославле (и одновременно с ними – победа независимого политика Евгения Ройзмана на выборах мэра Екатеринбурга, третьего города в стране).

Во-вторых, в отличие от нулевых с их беспрецедентным в истории России экономическим ростом, теперь рекордные нефтяные цены не помогали – из кризиса российская экономика перешла в стагнацию. Экономическая модель, основанная на внутреннем спросе, себя исчерпала, объясняли эксперты, теперь ей требовались системные условия для роста – доверие со стороны инвесторов, гарантии честной и открытой конкуренции, сильные институты и т. п., но при установившейся в стране автократии все это было недостижимо. Кризис курса был очевиден. Что делать? Как переломить негативный тренд – и в первую очередь общественное мнение – в свою пользу?