Преемник. История Бориса Немцова и страны, в которой он не стал президентом - [203]

Фокус был в том, что гонка преемников если и существовала, то только в голове у Владимира Путина. Все остальные – включая самих Медведева и Иванова, которые тоже не знали, кто из них преемник, – имели дело со спецоперацией прикрытия, призванной до последнего момента держать в тайне, кому Путин в 2008 году передоверит президентское кресло. За те два с лишним года, что длилось это виртуальное соревнование, в нем даже стали проступать контуры идеологической борьбы – вокруг перспектив политического курса после ухода Путина. В прошлом чекист и резидент внешней разведки, силовик Иванов воплощал статус-кво – продолжение жесткой линии и в отношениях с Западом, и во внутренней политике. Молодой юрист Медведев, наоборот, выступал в роли “преемника-либерала” и проводника более мягкой линии. На самом деле куда важнее было то, что оба они были верны Путину и не связаны с кремлевскими группировками.

Никто, кроме Путина, не знает, когда он окончательно решил, что пересадит в президенты не Иванова, а Медведева. По одной из версий, Иванов проиграл, когда в самом деле поверил в свои перспективы, побежал впереди паровоза и стал примериваться к короне. В мае 2007 года, например, он провел пресс-конференцию, в ходе которой ему по телемосту в прямом эфире задавали вопросы журналисты из разных российских городов, – формат слишком напоминал “Прямую линию с Владимиром Путиным”. Но в любом случае, когда утром 12 сентября премьер-министр – тогда им был Михаил Фрадков – подал в отставку и все кинулись поздравлять Иванова, это был лишь очередной обманный ход: Фрадкова в премьерах сменил не Иванов, а Виктор Зубков, член ближнего круга Путина и его давний товарищ по работе в санкт-петербургской мэрии. Зубков был калифом на час, временной фигурой, премьером-прокладкой. И только Медведеву в этот момент уже было известно, что в декабре, за три месяца до президентских выборов, он будет объявлен преемником – и сразу предложит Путину пост премьера. Так в российской политике началась недолгая эпоха тандема – время, с которым были связаны надежды на перемены.

Медведев не был похож на Путина. Он был моложе. Он не был выходцем из КГБ. Он выглядел человеком более открытым и современным. К тому же у него был другой характер. Даже на бытовом, личном уровне эта разница была очень заметна. Путин царь, и к 2008 году властность давно победила в нем другие – обычные человеческие – черты: при всем желании нельзя было сказать, чем он увлекается, как любит проводить время и т. д. Медведев жил более понятной для обывателя жизнью: пользовался гаджетами и только появившимися тогда соцсетями, увлекался фотографией, любил хард-рок, яркие поло и кроссовки, его даже можно было увидеть танцующим с сокурсниками на встрече выпускников.

Более либеральный стиль Медведева был очевиден всем, бизнес и прогрессивная часть элиты аплодировали его лозунгу “Свобода лучше, чем несвобода”. Казалось, суверенная демократия ушла в прошлое, на смену ей пришли модернизация и знаменитые медведевские “четыре И”: институты, инфраструктура, инновации, инвестиции. Год за годом в течение последних восьми лет Владимир Путин строил самодержавие. Теперь, на словах, оно должно было уступить место современному государству.

Менялась не только риторика. В подмосковном Сколкове началось строительство огромного центра технологических инноваций, который вместе с кампусом должен был стать российским аналогом Кремниевой долины.

Несмотря на нарастающий конфликт со странами Запада, который только усугубила война с Грузией в августе 2008 года (под лозунгом “принуждения к миру” Россия впервые напала на соседнее государство), меньше чем через год в отношениях с США наступила “перезагрузка”. Медведев и Барак Обама, пришедший на смену Джорджу Бушу, подписали новый договор о сокращении ядерных арсеналов и ввели совместные санкции против Ирана. Началась активная подготовка к вступлению России в ВТО. Переломив сопротивление силовиков, Медведев либерализовал Уголовный кодекс: его поправки запретили аресты по так называемым предпринимательским статьям и снизили наказания за экономические преступления. Это было большое дело – одно из самых значительных достижений медведевской “оттепели”. Например, Владимир Переверзин, менеджер среднего звена в одной из структур Михаила Ходорковского, во время разгрома ЮКОСа был приговорен к одиннадцати годам тюрьмы – благодаря медведевским поправкам он вышел на свободу через семь лет и два месяца.

Впрочем, слабость и подчиненное положение Медведева тоже были вполне очевидны. “Лояльный, преданный, слабый, послушный” – так описывал Медведева Немцов в августе 2008 года. Не только Немцов – вся элита отдавала себе отчет: глубоких перемен ждать не стоит; пересев в премьеры, Путин никуда не ушел, держит ситуацию под контролем и, скорее всего, рассчитывает еще вернуться обратно в Кремль. Эти подозрения получили подтверждение уже через несколько месяцев после избрания Медведева президентом, когда он в ноябре 2008 года вдруг предложил увеличить срок президентских полномочий с четырех до шести лет. Да и все поведение Медведева красноречиво свидетельствовало о том же: он старался не перечить Путину, оставляя за ним ведущую роль в тандеме. Свое президентство Медведев воспринимал как поручение, которое следует выполнять – и желательно как можно лучше.