Предвестники викингов. Северная Европа в I-VIII веках - [10]

В определенном смысле можно говорить о том, что история во главу угла ставит единичный факт былого, культурология же — континуальную протяженность явлений, традицию. Собственно говоря, весь кризис «старой» исторической науки, равно как и рождение «новой» — не что иное, как стремление европейских научных школ выйти из тупика, вызванного и спровоцированного иссяканием животворящего потока новых источников. Именно это исчерпание резервов экстенсивного анализа и породило в свое время переход к началу интенсивного изучения традиционных письменных источников и поискам источников новых.

Одним из краеугольных камней, лежащих в основании научного поиска и в настоящее время определяющих качественную составляющую последующих выводов исследователей, является понятие цивилизации. Дискуссионность вкладываемого в него смыслового содержания и сложность соотнесения его с базовым понятием культуры порождает разнобой во мнениях, не менее существенный, чем определение содержания самого феномена культуры.

Употребляя понятие «цивилизация», мы ведем речь о термине, который несет чрезвычайно большую семантическую и этимологическую нагрузку. Однозначной его трактовки, как известно, не существует ни в отечественной, ни в зарубежной науке. Слово «цивилизация», возникшее в середине XVIII в. в русле теории прогресса, употреблялось только в единственном числе как противоположная «варварству» стадия всемирно-исторического прогресса и как его идеал в европейско-центристской интерпретации. В частности, французские просветители называли цивилизацией общество, основанное на разуме и справедливости.

В начале XIX в. начался переход от монистической интерпретации истории человечества к плюралистической, обусловленной двумя факторами — последствиями Французской революции, обнаружившей несостоятельность эволюционистских воззрений на прогресс общества, а также огромным этноисторическим материалом, полученным в «эпоху путешествий», который обнаружил огромное разнообразие нравов и культурных институтов вне Европы и сам факт конечности, возможности гибели цивилизаций. В связи с этим стала складываться «этнографическая» концепция цивилизации, основу которой составляло представление о том, что каждый народ формирует свою собственную цивилизацию. В романтической историографии начала XIX в. с ее апологией почвы и крови, экзальтацией народного духа понятию цивилизации был придан локально исторический смысл.

В начале XIX в. Ф. Гизо, предпринимая попытку разрешить противоречие между идеей прогресса единого рода человеческого и многообразием обнаруженного историкоэтнографического материала, заложил основы этноисторической концепции цивилизации, предполагавшей, что, с одной стороны, существуют локальные цивилизации, а с другой — есть еще и Цивилизация как прогресс человеческого общества в целом. По мнению Гизо, цивилизация состоит из двух элементов: социального — внешнего по отношению к человеку и всеобщего; интеллектуального — внутреннего, определяющего его личную природу.

В раннем марксизме, унаследовавшем схему Л. Г. Моргана, термин «цивилизация» применялся для характеристики определенной стадии развития общества, следующей за дикостью и варварством.

А. Тойнби рассматривал цивилизацию как особый социокультурный феномен, ограниченный определенными пространственно-временными рамками, основу которого составляет религия и четко выраженные параметры технологического развития. Религия лежала и в основе цивилизационной концепции, предложенной М. Вебером. Л. Уайт подверг изучению цивилизацию с точки зрения внутренней организованности, обусловленности общества тремя основными компонентами: техникой, социальной организацией и философией, причем техника у него определяла остальные компоненты.

Были предприняты попытки создать особую «науку о цивилизации» и разработать ее общую теорию. Утверждалось, что цивилизация, во-первых, — это особое состояние групповой жизни, которое может быть охарактеризовано с разных сторон; «особая форма организации коллективности людей», «метод устройства коллективной жизни», то есть цивилизация — это социальная целостность; во-вторых, внутренняя жизнь цивилизации определяется двумя фундаментальными категориями — блага (морали) и истины, а внешняя, или телесная, — категориями здоровья и благополучия. Кроме того, жизнь цивилизации основана на категории красоты. Эти пять факторов устанавливают строй жизни и своеобразие цивилизаций, а неограниченности способов связи факторов жизни соответствуют неограниченное количество цивилизаций. Излишне рассуждать о том, что подобные многоэтажные концепции, неся в себе, несомненно, здравое ядро, лишь усложняют терминологический арсенал, нимало не способствуя прояснению сущности вопроса.

В отечественной литературе также существует различное понимание того, что лежит в основе цивилизации. Так, представители географического детерминизма считают, что решающее воздействие на характер цивилизации оказывает географическая среда существования того или иного народа, которая влияет прежде всего на формы кооперации людей, постепенно изменяющих природу (Л. И. Мечников). Л. Н. Гумилев связал это понятие с особенностями этнической истории.