Предвестники табора - [12]

«Я похож на бесстрашного сыщика? Какое там!»

С участка я выходил с низко опущенной головой.

— Как только выйдем на дорогу, иди вперед и никуда не оглядывайся — и вот увидишь, никто к нам не привяжется, — тихонько науськивал меня Мишка, — ну вот что ты раскис, можешь объяснить мне, а?..

— Ничего, — буркнул я в ответ.

— Ну как это ничего, я же вижу, что раскис. Ну скажи, кто тебя просил кидать вчера по лукаевскому дому?

Я поднял голову.

— Ты же сам разрешил мне это сделать!

— Разрешить-то я разрешил, но идея-то твоя была.

Я не верил собственным ушам! Мишка сваливал на меня целиком и полностью то, что мы делали вместе, — пускай «делали» только и с идейной точки зрения, потому как по лукаевскому дому и правда кидал я один, — но все же и в этом случае Мишке следовало поддержать меня теперь. С другой стороны, я и впрямь очень долго уговаривал брата, и когда услышал в результате: «Ладно, кидай, если хочешь, только смотри, шума лишнего не наделай! И вот еще что, помни: если у нас будут неприятности, виноват будешь ты, а я в этом не участвовал», — будучи твердо уверен, что Мишка говорит это не всерьез, а просто хочет испробовать последнее средство остановить меня, я взял булыжник.

(Мы сидели на своем участке, в кустах, возле лукаевской ограды; я едва видел вожделенную крышу, — свет луны, испещренной еловыми верхушками ближнего леса и напоминавшей разбитую скорлупу, еще нарождался — но все же не попасть по крыше оказалось бы трудно — мы были совсем близко)…

Мишка, похоже, и впрямь совершенно не боялся Лукаева. Все то время, пока мы шли к главной дороге, даже тихо насвистывал, забавно и воодушевленно, — и пару раз со скользящей улыбкой обернулся, чтобы поглядеть в сторону его участка, — я же смотрел в основном перед собой, ссутулившись и чувствуя, как кровь прильнула к лицу, — даже глаза затянуло алой поволокой; старался ступать как можно быстрее. Все-таки я был самым настоящим трусом!

— Ну что, приободрился теперь? — спросил Мишка, когда мы свернули на главную дорогу.

Я и впрямь чувствовал свободу (такую изменчивую и ускользающую!), но мне, конечно, стыдно было ответить ему «да». Кроме того, я так все еще и пребывал под впечатлением его «разрешить-то я разрешил, но идея-то твоя была».

— Я же говорил, что мы на него не натолкнемся… Ну скажи, обиделся на меня что ли? А знаешь, я снова видел Стива Слейта!

— Где?!

— И не просто видел, а даже разговаривал с ним, — как ни в чем не бывало объявил Мишка.

— Где? Когда?!

— Вчера вечером, когда наверху сидел и носки стирал.

— То есть… — я был совершенно сбит с толку, — после того, как я вниз спустился?

— Да. Мать посадила тебя Зощенко читать, а ты сбежал, не послушался, вот и пропустил появление Стива.

— Быть такого не может!

— Макс, вспомни… вспомни, что было перед тем, как ты ушел.

— Когда я пошел на улицу, а вы вдруг принялись стучать в окно «Стив Слейт! Стив Слейт пришел, беги скорее домой, он тебя зовет!»?

— Нет-нет. Уже после того, как ты поспал. Ты поднялся на второй этаж, а я сидел возле таза; ты подошел к окну и принялся поселок разглядывать; и еще все говорил, что мы, видно, тебе наврали, сказав, что Стив ушел, пока ты в дом прибежал, но обещал обязательно вернуться, если ты будешь слушаться и уляжешься спать.

— A-а!.. Ты вдруг окликнул меня и сказал, что Стив появился на лестнице!

— Да. Его голова в перилину упиралась. Но он только промелькнул — на тебя посмотреть хотел — а потом сразу и исчез; а я сказал, что он обязательно появится снова, если ты будешь книжку Зощенко читать, как тебе мама велела. Появится, чтобы с тобой познакомиться.

— Ну да, помню, конечно, помню. Но что дальше-то было, когда я не захотел читать? — я сгорал от любопытства.

— А вот что: ты вниз побежал, а Стив как раз и появился и разговаривал со мной. Облокотился на перилину и разговаривал… а впрочем, еще прежде, чем начать, он попросил меня сбегать вниз и принести смородиновое варенье, разведенное в воде, — именно как твоя мама делает.

— Эту отраву, которую она мне все время пихает? Не верю!

— Отраву, говоришь? — Мишка прищурился, — а Стив мне наоборот сказал: «Вкуснейший продукт! У нас на тропическом острове никакого варенья нет, только коктейли бесполезные, так я думаю, пусть хоть здесь меня им попотчуют. В нем так много витаминов! А то, что его Максим не пьет, это зря, зря…»

— Не верю! — снова произнес я, еще более настойчиво, чем прежде.

— Ну и не верь, если не хочешь. Я тогда тебе больше ничего не расскажу, а ведь это было только самое начало.

— Нет, расскажи!

— Нет. Раз ты не веришь…

— Я верю. Расскажи!

— Ну хорошо! Но только при условии, что ты меня больше ни разу не перебьешь. Даешь слово?

— Даю!

— Ну смотри. Если перебьешь, тогда сразу прекращаю, и больше ничего уже не узнаешь…

В этот самый момент мы как раз прошли через калитку, которая была слева от железных подъездных ворот, немного покосившихся (чтобы запереть их на висячий замок, приходилось вешать его на трос из волоконной стали — створы слишком далеко находились друг от друга, и иначе их никак нельзя было удержать), — сразу после чего свернули на узенькую тропинку: по ней можно было попасть либо на пруд, либо перейти по деревянному мосту к лесу.