Предтечи будущих побед - [36]

— А Украина что хочет выжать для себя из этого инцидента?

— Хохлы спят и видят, как бы отомстить нам за провал захвата ЛДНР и уничтожение офицерского корпуса.

— Я вот только одного не пойму, — вздохнул Валерий Васильевич, — неужели же Батька сам не видит, что все это спектакль, причем сыгранный бездарно и с использованием негодных средств?

— Что вы имеете в виду? Неужели можно всерьез воспринимать найденные при обыске гондоны и мелочь из кошельков?

— Да.

— За «доказательствами» дело не станет. Я уверен почти на 100 %, что следующий репортаж будет уже с якобы захваченного силовиками склада с вооружением, предназначенным для совершения переворота. А следом не замедлят появиться и признательные показания. Или вы думаете, что только у нашего Николая Павловича имеются мастера заплечных дел? Кстати, перед тем как появиться у вас я созванивался с ним. Они сегодня ночью и не ложились спать. Центральный аппарат гудит как улей. С вечера уже организовали следственную группу по выявлению следов провокации. Не сегодня, так завтра первые результаты уже наверняка будут получены.

— Сейчас-то вы что хотите от меня, Игорь Олегович? — затравленно проговорил диктатор, пытливо заглядывая в глаза адмирала.

— Я хочу вытащить из лап этого сумасброда наших людей, пока все это дело еще не набрало оборотов. Каждый час промедления грозит нам все новыми и новыми проблемами.

— И как мне это сделать? Отдать вам приказ на штурм минского следственного изолятора?

— Нет, конечно. Просто в вашей компетенции поднять телефонную трубку и поговорить с Лукашенко честно и откровенно. Я уверен, что вы сможете найти аргументы способствующие освобождению ребят.

Афанасьев насупился под напором своего соратника и подчиненного, но в душе готов был признать его правоту. Если уж месяц назад он принял на себя тяжкое бремя вышней власти то кому как не ему заботиться не только о всей стране в целом, но и об отдельных ее гражданах. Да, звонить Лукашенко было необходимо, и разговор предстоял тяжелый. И ведь не перекинешь эту обязанность на, всегда готового к схватке, Рудова, как бывало прежде. Александр Григорьевич слыл человеком крайне обидчивым и заносчивым. С Рудовым он просто не станет разговаривать, считая это ниже своего высокого положения. Да и горячий Сергей Иванович в запале может перейти дипломатические рамки. Разговаривать придется самому. А как? О чем? Какие аргументы? От безвыходности ситуации Афанасьев злился и на самого себя и на собеседника, что сидел за столом сбоку.

— Хорошо, Игорь Олегович, — глухо, как в трубу проговорил Верховный, — я созвонюсь с президентом Белоруссии в ближайшее время.

Лицо Костюченкова, еще минуту назад выражавшее крайнюю тревогу за случившееся разом просветлело, он заулыбался, как-то застенчиво и по юношески, что явно не вязалось с его грубоватыми чертами. Он приподнялся, готовый немедленно уйти, чтобы дать шефу время на подготовку к непростому диалогу, Верховный приостановил его порыв:

— Э-э-э, Игорь Олегович, я, конечно, понимаю, что сейчас не самое удачное время для дел абсолютно не касающихся судьбы страны, но все же осмелюсь вам напомнить о давешней моей просьбе…

— А, черт! Простите, пожалуйста, Валерий Васильевич! Совсем из башки вылетело с этой круговертью. Принес-принес.

С этими словами он нагнулся к кейсу и, щелкнув замками, достал на свет старомодную папку, завязанную на тесемочку.

Папка было довольно тонкой, видимо на искомую Веронику не было сколь-нибудь обширных материалов. Афанасьев бережно принял ее из рук Костюченкова и поискав глазами на столе свободное местечко и не найдя такового решительно сунул в ящик стола, тут же запирая его на ключ под одобрительным взглядом визитера.

— Через недельку, как мы с вами и договаривались, я принесу вам отчет от службы наружного наблюдения, — сказал Костюченков, уже вставая и по-настоящему собираясь уйти.

— Спасибо вам, Игорь Олегович. От всего сердца и по-мужски, — некстати расчувствовался Афанасьев. — А что касается предстоящего разговора с президентом Белоруссии, то я сегодня же проинформирую Президиум о результатах состоявшегося диалога.

II

Костюченков ушел, бодро чеканя шаг, словно на параде. Он безоговорочно верил и доверял человеку, ставшему у руля власти в этот непростой период времени. Хотя, если сказать честно, то когда он был простым-то? Да, никогда. Вечно на Руси-матушке приключаются нестроения. «Эх, мне бы его уверенность» — тяжко вздохнул диктатор, в раздумчивости покусывая губу. Была у него такая скверная привычка, еще с детства, и никак он не мог от нее избавиться. Посидев еще немного в раздумчивости, он покряхтел от невеселых мыслей и полез во внутренний карман за коммуникатором. Набрав короткий номер и дождавшись, когда собеседник откликнется, произнес в трубку:

— Здравствуй, Дмитрий Аркадьевич! Ты где сейчас?

— У себя, — коротко ответил нелегал, не вдаваясь в подробности.

— Я тебя не сильно отвлекаю?

— Да, нет, работа рутинная и не требующая сосредоточения, так что не беспокойтесь.

— Тогда, ладненько. У меня сейчас был Игорь Олегович. Ты ведь, наверняка, уже информирован о ночных событиях в Минске?