Предсмертные слова - [4]
ПЁТР ГРИГОРЬЕВИЧ КАХОВСКИЙ, отставной поручик Астраханского кирасирского полка, из мелкой шляхты, перед повешением 13 июля 1826 года не захотел раскаяться, как ни увещевал его протоирей Казанского собора, отец Пётр Мысловский. А поднявшись на эшафот и встав под виселицей, с трудом срубленной на кронверке Петропавловской крепости, заметно побледнел и так вцепился в рясу священника, что его едва оторвали от того. Но потом произнёс сакральное: «Молюсь за императора Николая Павловича». За императора, который и приговорил его к смертной казни. Правда, напоследок промолвил: «Щуку поймали, а зубы-то остались…»
А вот святая таинственность страшного предсмертного часа разбудила, видимо, голос совести у старого вольтерьянца и ловкого дипломата ШАРЛЯ МОРИСА де ТАЛЕЙРАНА-ПЕРИГОРА, хромоногого, как бес: «Слишком много света», — заскромничал насмешливый циник, великий честолюбец и остроумнейший из политиков и попросил свою племянницу, герцогиню Дино, интимного и самого близкого ему человека: «Притушите огни». В роскошном дворце Валансэ его навестили король Луи-Филипп и его сестра Аделаида и поразились совершеннейшему спокойствию умирающего князя. Он даже отпустил Луи-Филиппу царственный комплимент: «Прекрасный день для этого дома, когда король вступил в него». А принцессе Аделаиде он ещё крепко пожал руку и произнёс: «Я вас очень люблю». Вскоре после королевского визита Талейран испустил дух. Пришли медики забальзамировать его труп, вынули из живота внутренности, а из черепа — мозг. Превратив князя, епископа, царедворца и дипломата в мумию и положив её в гроб, обитый внутри белым атласом, они ушли, оставив на столе мозг, вдохновивший столь многих людей, руководивший двумя реставрациями и обманувший двадцать королей. После их ухода в комнату вошёл лакей: «Вот тебе раз! А это они забыли. Что же с этим делать?» Он вспомнил, что на улице Сен-Флорентенн есть помойная яма, вышел из дворца и швырнул мозг великого камергера, служившего трём императорам и мечтавшего о бессмертии, в эту самую яму. Finis rerum. От великого до смешного, как хорошо известно, только рукой подать. Талейран, которого Наполеон Бонапарт называл «дерьмом в шёлковом чулке», прожил 84 года 3 месяца и 15 дней — редкое, особенно по тем временам, долголетие. Когда траурный кортеж с его телом готов был тронуться в путь, возница спросил: «Какой дорогой ехать?» — «Через Заставу ада!» — последовал ответ. Стояла, оказывается, тогда такая застава в Париже на дороге, ведущей в направлении Орлеана, к фамильному склепу Талейранов.
«Унесите лампу, — попросил и РУЖЕ де ЛИЛЬ, автор знаменитой „Марсельезы“, ставшей гимном Франции. — Свет причиняет мне страдание». С 23 на 24 июня 1836 года он, бывший военный капитан-инженер, засиделся допоздна в саду у Войару, своего друга и собрата по оружию. К вечеру у него сделалась лихорадка, и старика уложили в постель. Увидев висевшие на стене шпагу и орден Почётного легиона, он прошептал: «Я заставлял петь других, а теперь я умру… Это правда, моя смерть будет слаще, чем моя жизнь… Я был так беден, что хотел умереть… но вот… мне не на что было купить пистолет… Ах! Моя родина…» У дома Войару, где умирал семидесятишестилетний поэт и композитор (у него не было своего жилья), собрались чуть ли не все жители Шуази-ле-Руа, и у дверей пришлось выставить двух солдат, чтобы охранять его покой. В 11 часов вечера доктор подошёл к постели больного, прислушался к его тяжёлому дыханию и велел открыть окна, чтобы облегчить его страдания. И тут послышалось отдалённое пение множества голосов — пели «Марсельезу»:
Все переглянулись, умирающий сделал лёгкое, слабое движение. Голоса приблизились и хором пели:
Глаза Руже открылись, зрачки приняли какое-то странное, пристальное выражение, с губ его слетали бессвязные слова: «Родина… Страсбург… Революция…» В его смертный час «Марсельеза», которую он написал, будучи узником Робеспьера в марсельской крепости святого Иоанна, звучала для него убаюкивающе, и она действительно убаюкала его. В день похорон «поэта революции» Национальная гвардия стояла шпалерами. Барабаны, обёрнутые траурным крепом, били поход. День смерти Лиля стал днём его славы. Вся Франция была извещена об этом. Когда опустили гроб в могилу и бросили первую горсть земли, весь народ запел:
Правда, бытует мнение, что де Лиль взял для «Марсельезы» мотив старинной мессы «Credo», написанной неким швабским регентом Гольцманом, и присвоил себе, переменив лишь слова и придав ей более живой темп и весёлый тон.
Вот и двадцать шестой президент США ТЕОДОР РУЗВЕЛЬТ не захотел умирать на свету. «Джеймс, не выключишь ли ты свет, — попросил он своего чернокожего слугу, когда из спальни вышла его жена, Эдит, и отложил книгу, которую они читали вместе. — Пожалуйста». Джеймс Амос послушно выключил маленькую лампочку на туалетном столике и присел на стул возле постели больного. Весь день до этого — а это было воскресенье, 5 января 1919 года, — Рузвельт провёл в спальне, окна которой выходили на залив. Он вычитывал гранки статьи для газеты «Metropolitan», диктовал письмо и читал вслух. Несколько ранее обычного его потянуло в сон, и он сказал слуге: «Я мог бы и прилечь теперь, пожалуй». Джеймс с трудом довёл его до постели. Около четырёх часов утра ему показалось, что дыхание Рузвельта сбилось, и он разбудил Эдит. Та склонилась над больным: «Теодор, дорогой!» — «Приподними меня, — едва слышно ответил он ей. — Иначе остановится или сердце, или дыхание». И после паузы добавил: «Это такое странное чувство… Знала бы ты, как я люблю Сагамор Хилл!» Он говорил о доме, в котором жил и в котором теперь умирал. В четыре часа утра 6 января семейный доктор Фоллер констатировал, что остановилось и дыхание, и сердце «президента-интеллектуала», пионера политики «большой дубинки». Бесстрашный, беззаботный и по-мальчишески задорный Полковник, как его звали, пошёл в вечность за своими солдатами.
Школьник, студент, аспирант. Уштобе, Челябинск-40, Колыма, Талды-Курган, Текели, Томск, Барнаул…Страница автора на «Самиздате»: http://samlib.ru/p/polle_e_g.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
«Мы были ровесниками, мы были на «ты», мы встречались в Париже, Риме и Нью-Йорке, дважды я была его конфиденткою, он был шафером на моей свадьбе, я присутствовала в зале во время обоих над ним судилищ, переписывалась с ним, когда он был в Норенской, провожала его в Пулковском аэропорту. Но весь этот горделивый перечень ровно ничего не значит. Это простая цепь случайностей, и никакого, ни малейшего места в жизни Иосифа я не занимала».Здесь все правда, кроме последних фраз. Рада Аллой, имя которой редко возникает в литературе о Бродском, в шестидесятые годы принадлежала к кругу самых близких поэту людей.